эти так называемые – «ве- ликие» Мира сего, ибо о тех, о ком мы собираемся вам расска- зать, головы топорами людям не рубят и детей не убивают.
Ноктюрн.
Было начало сентября; и погода сентябрьская на дворе стоя- ла: тихо кругом, ни ветерка, не жарко как в прошлом месяце —
сидишь на лавочке, как в раю, – и жить дальше хочется. Пётр Леонтьевич Дворыкин по хорошей погоде всегда выходил из своего двора напротив и, усевшись на лавочку лицом на своё
подворье, бывало часами, просиживал, погрузившись в воспо- минания. Дворыкин был коренным ростовчанином и любил
свой город не меньше, чем в детстве свою родную мать. В этот юбилейный год ему исполнялось семьдесят семь лет – две се- мёрки вроде бы к счастью, как говорят, но где это счастье, когда на носу замаячил девятый десяток, а в прошлом одна боль, да огорчения всякие. Несмотря на столь солидный возраст, Пётр
Леонтьевич выглядел моложаво: стройный, хотя и немного ху- доба проглядывала старческих лет; от когда-то высокого роста сутулость сейчас появилась, но лицом без морщин и того иска- жения мимики, которое многим приносит прожитое время, не наблюдалось. Походку всегда старался держать молодую – не шаркая пятками ног по земле, смотрел всегда прямо, не пряча
глаза, а в руке, если выходил со двора, трость непременно была. Не палочка, с которой ходят люди обычно преклонного возрас- та, а именно трость: с той, что ещё когда-то, в той жизни и в том прошлом веке солидные мужчины вышагивали без исключения по городской мостовой. Трость у него была древняя, как и воз- раст его, к тому же изготовлена мастером под особый заказ: не как-нибудь, – таких произведений искусства теперь уже не де- лают! Домовладение Дворыкина, в котором пришлось прожить почти всю свою жизнь со времени смены власти в стране, рас-
полагалось по нечётной стороне улицы Пушкинской: между пе- реулками Братский и Халтуринский. Когда-то двор с фасада при- крывала кирпичная изгородь: с кованным ажурным обрамлени-
ем, такими же воротами и калиткой, но в последнюю войну сна- ряды и бомбы всё превратили в щебень и покорёженный метал. Сейчас на том месте был обычный проход во двор: широкий – не меньше чем на десять метров, – заходи, выходи кому не лень! В самом дворе – в длину просторном – по периметру буквой «П» стояло четыре строения: два каменных дома и два флигеля. Вся
площадь двора вымощена булыжником: от долгих лет камни так отполировались, что при солнечной погоде блестели, словно
начищенные хромовые сапоги. На этой уютной улице Пётр
Леонтьевич жил не всегда: сюда он поселился вынужденно в том далёком марте 1918 года, когда февральским днём в город вошли большевики, а до этого он проживал в особняке, занимая в нём целый этаж, и дом тот располагался в самом центре горо- да по улице Садовой. Однажды, спустя время – меньше месяца прошло с того дня как в город вошли войска красных: вслед за
этим и в жизни Петра Леонтьевича последовали