не в школе, а в клубе. Каким будет этот «клуб», как в нем будут жить «библеровские выпускники», будет ли в этом клубе место и для меня, я, конечно, еще не знал.
Первым делом я прочитал в 142-м Лицее самые яркие произведения своих учеников: переводы из Катулла и гоголевское сочинение Лены Байкаловой. Ваня был потрясен. Он попросил у меня Катулла по-латыни и словарь. Через неделю он принес несколько добротных переводов. А на следующий день Ваня совершил, причем исключительно по собственной инициативе, вещь удивительную. Он пришел в 106-ю школу, нашел там Лену Байкалову, познакомился с ней, похвалил ее прозу и попросил прочитать свою «Творческую работу» и что-нибудь написать о ней. Если захочется.
Лена взяла Ванин опус на два дня…
…вот Пьеро. При каждом неловком движении с него осыпается пудра. Щеки его – горят. Они раскрашены пунцовой помадой… хотя иногда кажется, что помада все-таки – защитное средство. А то ведь ненароком подожжет чего-нибудь. Угловатое изящество подростка – и азарт игры… и недоумение, а что – неужели это всего лишь игра такая?!
А что – разве можно-таки поиграть?
Где-то здесь (именно здесь – сомнений нет!) обитает Прекрасная Дама. Кто она?! Которая – из них? Непременно – из них, а как же!
Да… декорации, сценография… как же я упустила из виду! Вначале сцена представляет собой замкнутое пространство: прозрачный параллелепипед, что-то вроде аквариума, или, может быть, как у Метерлинка в пьесе «Там, внутри» – освещенная комната под всезнающим взглядом Постороннего. Интерьер – нечто среднее между школьным классом и Летним садом, местом академических прогулок, в которых роль Учителя очень эффектно исполняет бело-красный Арлекин – вплоть до конца второго акта. Коломбина с веером страусова пера танцует с ним па – де – де и, совершив грациозный поворот (не меньше взятия Бастилии), скрывается за кулисами, чтобы затем в гран – па снова солировать, посылать воздушные поцелуи в зал и исчезать, раскрывая возможности новой мизансцены…
Затем одна из стенок «аквариума» как бы приподымается – и зрителю становится виден кусочек городской улицы… ля-ля тополя… вид с балкона… дяденьки и тетеньки – немножко смешные, немножко жалкие (они ведь не подозревают, что всего лишь нарисованы на куске старого холста…).
Третий акт назовем для себя (условно!) " Желтые Бантики и Черный Волк». Роль маленькой девочки Желтые Бантики досталась Адели. А Волка сыграет…
Впрочем… неприлично зрителю говорить за режиссера. I’m sorry…
…если не хлебом единым жив человек, то, может быть, камнем?
– камнем и каплей смолы, что приклеит к нему другой камень.
– есть ли число приклеенным смолой камням?
– нет числа, этот ряд устремлен в бесконечность.
– где конец бесконечности?
– в точке