с приходом холодов. И если в разгар лета в просветах рабицы мелькала новая женская фигура, всем было известно – это мелькание ровным счетом ничего не значит, вот придут холода и вернется Стрекоза, лето красное пропевшая. Нет, Димина Стрекоза не пела, но говорила много и красиво, потому как работала экскурсоводом и владела двумя иностранными языками. А еще любила забыться в чужих сильных руках. Она отчаянно ныряла в эту манящую неизвестность ночи – когда в пузырьки шампанского, когда в терпкую мадеру, часто и в водочку – зависело от настроения и вкусов угощавшей стороны, но всегда в новые руки, новые открытия. Отношениями это назвать было нельзя, они не успевали начаться, как тут же заканчивались. Но она и не хотела продолжения. Ей было важно стать желанной. Очень важно. За летний сезон успевала на практике реализовать закон больших чисел. Очевидно, в медицине существовало определение ее душевной болезни, но Стрекоза не любила докторов. Лечила свою рану сама как могла.
А Дмитрий беспомощно оправдывался перед друзьями в баньке после очередной охоты: «Никто не может ее заменить. Она как будто меня привязала, словно зельем опоила». Дима не хотел признавать свою слабость и искал оправдание.
С очередным холодным ноябрем Стрекоза возвращалась к Дмитрию и сквозь незатейливый орнамент просевшей сетки виднелись две притихшие, примирившиеся на время после бурного горячего лета фигурки мужчины и женщины, примостившиеся на широких ступеньках гостеприимного дома перед тлеющим мангалом с куриными крылышками.
Дима не сдавался и в каждом ноябре упрямо верил, что Стрекоза к нему вернулась навсегда. И он обращался к ней, источая взглядом любовь:
– Родная моя, тебе ничего не придется делать по дому, я все сам – и готовить, и стирать, и убирать. Только останься навсегда, не уходи!
Но это были не те слова, которые она хотела услышать. И главное, не тот мужчина, которого хотелось слушать, слушаться и прежде всего – покоряться ему.
– Фу! – говорила мысленно она и брезгливо стряхивала с себя заботливые руки художника, вечно испачканные краской. И физически ощущала, что не куриные, а ее крылышки здесь поджариваются. И мечтала о приходе весны…
Дом 2
Виктор
Виктор приехал из Донецкой области лет пять назад. На Желтой Горе он заложил двухэтажный особняк с колоннами, лоджиями и террасами, с гостевыми домиками, сауной, бассейном, газонами, качелями. Очевидно, что рекомендации Ирины Хакамады шахтерам, оставшимся без зарплаты, – собирать в лесу грибы и ягоды – Виктору не пригодились. Когда «нерушимый» развалился, Виктор оказался отодвинутым от родного с детства «черного золота» страны, на горизонте замаячили вполне понятные и близкие Польша с Германией с их подержанными автомобилями. И Витя начал активно гонять их на родину. Дело оказалось прибыльным, и в скором времени не занимался им только трусливый и ленивый.
Через несколько лет дальновидный Виктор скупил часть