еще и по мелочам осталось. Хотя психиатры его все-таки признали вменяемым, несмотря на твои усилия…
– Все так. Я, пожалуй, для спокоя, рюмочку пропущу. – Комиссаров подошел к бару, приглядевшись, выбрал дагестанский коньяк.
– Налей чуток и мне, выпьем за детей.
– Поехали! За них, родимых! – Алексей Поликарпович, втянув в себя терпкий щекочущий аромат, одним глотком опрокинул рюмку. Приятное, спускающееся книзу тепло, расслабило его.
– Я ведь этого террориста Дамзаева тоже мог бы защищать, – заявил он удивленной этим известием Вере. – Но не срослось, ему в последний момент на родине адвоката подыскали.
– Жалеешь, что ли? – Вера вопросительно взглянула на мужа.
– Что уж теперь… Хотя не скрою, гонорар за него обговаривался в разы выше обычного. Теперь смертная казнь будет заменена ему на пожизненное заключение.
– Милославский, помнится, четырнадцать женщин на тот свет отправил…
– Шестнадцать, – уточнил Комиссаров. – В двух нераскрытых убийствах он после суда признался. А за Дамзаевым тридцать две жертвы и около двадцати раненых.
– Давай переключимся, не дело перед сном об этом в подробностях рассуждать, – Вера прервала мужа. – Плесни еще капельку и включи телевизор.
Оставив супругу наедине с «Танцами на льду», Комиссаров прошел в свой кабинет. Обдумывая планы на завтра, он вспомнил про красную папку, которую собирался отправить в кладовочный архив. Его вдруг потянуло в прошлое. Выдвинув ящик и достав папку, Алексей Поликарпович дернул за тесемку, пару минут провозился со спутанным узлом. Папка живым существом, сжав содержимое, как Сеня зубами брошенную кость, крепко держалась за то, что в ней хранилось.
Наконец узел развязался, он раскрыл свое досье. В папке находились копии двадцати четырех смертных приговоров. И все они были приведены во исполнение его прокурорской воли, после скорых в прежние времена судов. Разве то, что скрывалось за картонным переплетом, выбросишь из биографии?..
Что говорить, прежний суд, вплоть до девяностых годов, обвинению редко возражал. На весах той Фемиды прокурорские аргументы весили куда больше, чем потуги защиты. И судьи, не скупясь, давали обвиняемому тот срок, о котором ходатайствовал он, Комиссаров. Так, выступая на процессах в качестве государственного обвинителя, когда преступления тянули на высшую меру, он всегда добивался своего.
11
Открыв красную коленкоровую папку, Алексей Комиссаров вспомнил, что по расследуемым им в Озерске делам были исполнены три смертных приговора: два по статье 102 за умышленные убийства и один за хищения в особо крупных размерах.
Помнится, первой расстреляли Нину Лукманову, которая в течение двенадцати лет возглавляла трест столовых и ресторанов. То был запомнившийся старт в его прокурорской карьере. За это время, окончив заочно Московский институт советской торговли, вступив в партию и став депутатом горсовета, Лукманова организовала группу