Кто этот человек?
– А я знаю? Встретились…
– Как встретились?
– Он за мной в метро увязался. Слово за слово. В кафе пригласил. Обходительный…
– Как его зовут?
– Михаил Семенович.
«Не иначе как наврал», – решаю я. Такой не назовет свое настоящее имя первой встречной.
– Опишите мне его, – говорю.
Варя начинает припоминать внешность своего нового знакомого. Да, это тот самый тип, все сходится.
– Где он живет? – спрашиваю я на всякий случай.
И Варя неожиданно сообщает:
– Тут, недалеко. На Плющихе.
– На Плющихе? – недоверчиво переспрашиваю я. – Это он вам сказал?
– Да нет. На такси меня вечером домой завез. А потом, я слышу, говорит водителю: «Теперь на Плющиху».
– Когда же он вам платье передал?
– Вчера.
– Сказал, чье платье?
– Сказал. Сестра прислала продать. Из другого города. Пятьдесят рублей обещал. И паспорт ее дал. «Чтоб, – говорит, – шуму потом не было».
Я понимаю, почему он так щедро решил с ней расплатиться. Ведь платье оценили всего в семьдесят рублей. Он затянуть ее хочет, привязать к себе. Расчет тут примитивный и точный. Понял, кто перед ним.
– Дура я, дура, – горестно произносит Варвара.
– Как же он деньги у вас получит? – спрашиваю.
– Обещал позвонить.
– Куда?
– На работу. Куда же еще?
– Ну вот что, Варя, – говорю я наконец. – Вам уже ясно, надеюсь, что он вор. Самый обыкновенный вор, хотя и обходительный. Платье это краденое. И вы пытались его сбыть.
– Что ж теперь будет, господи? – упавшим голосом спрашивает Варвара.
– А будет то, что мы с вашей помощью его задержим. Обязательно с вашей помощью, – подчеркиваю я – Потому что, если мы поймаем его сами, тогда… он, пожалуй, успеет еще немало бед причинить. И это тоже будет на вашей совести.
Я не хочу и не могу ей что-нибудь обещать за помощь. Не могу потому, что это не от меня зависит. Хотя преступление ее, конечно, невелико. Но решать тут должен наш Кузьмич. А не хочу я ей ничего обещать потому, что нельзя, чтобы она подумала, что я ей какую-то лазейку предлагаю или, еще хуже, сделку. И я рассказываю про ту актрису. Даже еще подробнее, чем Светке. И вижу, как Варвара кусает губы.
Неожиданно она говорит:
– Ну что у меня за несчастливая жизнь такая? Почему я все в грязи да в грязи? Почему я отмыться не могу?
И тогда я ей говорю про Пашку, про те его слова о ней. Я их, конечно, неточно передаю, я их смягчаю, но смысл остается тот же.
– Вот почему он не пишет. Целый год, – тихо, словно про себя, говорит Варвара, задумчиво глядя куда-то в пространство. – Теперь понятно.
Она сидит у стола очень прямо, плотно сжав колени и бессильно уронив на них руки. Такой она мне нравится больше, чем веселой.
– Напишите ему сами, – говорю я. – Напишите все как есть.
– Не умею я так писать.
– Все равно. Как умеете. Он ведь вас любит. Я знаю.
– Любит