разве остроумно отрицать то, что мы уже знаем? – спрашивает Кузьмич. – Вы должны были бы это сразу понять.
– Ничего я не желаю понимать, – с вызовом отвечает Мушанский. – Повторяю, вы меня с кем-то путаете.
– Нет, мы вас ни с кем не путаем, – Кузьмич качает головой. – Вас опознают работники всех московских гостиниц, где вы побывали. А потом мы отвезем вас в Ленинград и Харьков. Там вас тоже опознают, будьте уверены. У вас очень запоминающаяся внешность. И преступления тоже. Особенно последнее.
Я замечаю, как у Мушанского начинают нервно подергиваться уголки рта.
– Да-а, – невозмутимо продолжает Кузьмич. – Последний раз вы пошли на убийство. А потом у вас появился и пистолет.
– Толпа! – со злостью кричит Мушанский. – Толпа может довести личность до крайних мер самозащиты. И тогда личность берется за оружие! Понятно вам это?!
– Ну, если каждая личность будет браться за оружие, – говорит Кузьмич, – что получится?
– Я говорю не о каждой личности, – Мушанский презрительно пожимает плечами. – Я говорю о личности с большой буквы.
– Большая буква начинает слово, которое требует уважения, – говорит Кузьмич спокойно. – Имя каждого человека пишется с большой буквы. Но можно лишиться уважения и остаться только с большой буквы.
– Чьего уважения, разрешите узнать? – иронически осведомляется Мушанский.
– Людей. Больше ждать уважения не от кого.
Мушанский пожимает плечами, всем видом своим демонстрируя глубочайшее презрение.
– Ладно, – говорит Кузьмич, – хватит кривляться. Пока что вы вор, Мушанский. Самый обыкновенный вор. И это слово никогда еще не писалось с большой буквы… как и слово «убийца».
– Я не убийца!.. – кричит Мушанский и стучит кулаком по столу.
– Мы еще дойдем до этого эпизода. А пока что вы признаете шесть краж по Москве?
Мушанский резко поправляет:
– Пять!
– Какие же пять вы признаете? – спокойно осведомляется Кузьмич.
Мушанский торопливо перечисляет первые пять краж. Это он «берет на себя». Деться тут некуда, он понимает. Но почему он «не берет» шестую? Конечно, там еще и попытка убийства. Но ведь деться от нее тоже некуда.
Все это, видимо, понимает и Кузьмич.
– А шестая? – спрашивает он.
– Шестой не было, – решительно заявляет Мушанский.
И тут я вспоминаю исчезнувшего жильца того «люкса». Вспоминаю, что мы так и не знаем, что взял в этом «люксе» Мушанский. И вменить ему ту кражу пока невозможно. Но откуда это может знать Мушанский?
– Вы были в той, шестой гостинице, – говорит Кузьмич. – Вас там видели и запомнили. Хорошо запомнили. Вы там впервые решились на убийство.
– Это не убийство!.. Я не хотел убивать!.. – снова кричит Мушанский, и в больших черных глазах его мелькает страх. – Это просто… самозащита, если угодно!.. Я не хотел! Не хотел, понятно вам?!
– Ладно, – говорит Кузьмич. – Всем этим займется следователь. Мне вы скажите только вот