тебя обманывают, это не тетерева, а куропатки. Причем таких куропаток нет в природе, потому что это, скорее всего, бекасы, – пытался урезонить Иву Солнечный Л., а Ива молчала, потрясенная его логикой, но по-прежнему твердая в своей любви.
Тут подоспел Доктор К., и у них с Солнечным Л. вышел основательный спор на тему видовой принадлежности птиц, причем настолько жаркий, что, переругиваясь на ходу, они отправились в библиотеку, и с лестницы еще долго доносилось:
– А вот посмотрим!
– А дедушка Дарвина, Эразм, помнится…
– Да Брем в гробу!..
– Вот там я, простите, и видал вашего Брема!.. – и прочее в том же духе.
Через несколько минут они предъявили Иве иллюстрированный трехтомник “Птицы Чехии”, по результатам изучения которого выяснилось, что злокозненный художник причудливо переплел на картинке бекаса, филина, фазана и какой-то редкий вид сойки, и только принадлежность клюва осталась невыясненной. По мне, так это был плод фантазии автора и птицы с таким клювом, если когда и появлялись на свет, не выжили в процессе естественного отбора, потому что один их цвет, не говоря о форме, должен был вызывать волну агрессии среди всех птицеядных хищников в округе. Ива внимательно изучила аргументацию заинтересованных сторон, а потом сказала:
– Ребята, ну что же я могу поделать, он мне просто нравится, и все! Я ценю его как кувшин, а не как справочник по орнитологии… – и она оглядела всех с жалостью, ибо чего еще заслуживают люди, столь невосприимчивые к прекрасному.
– Ива, – взвыл Доктор К., – это не кувшин! Этот предмет противен самой природе! Тебя муж выгонит из дома! Подумай о своей семейной жизни!
– Да, – сказала печально Ива, – и поставить его негде, квартира маленькая, а ему нужен простор, масштаб…
Солнечный Л. и Доктор К. усердно закивали головами: действительно, такой кувшин можно было вообразить в каком-нибудь средневековом замке, в закопченном обеденном зале, где, во-первых, плохая видимость, а во-вторых, собираются в основном воинственно настроенные голодные рыцари, закаленные в боях с сарацинами и не очень-то обращающие внимание на предметы искусства.
– Хотя… – задумалась Ива, – мы все равно собирались менять квартиру, дети-то уже почти взрослые, надо что-нибудь побольше… – И она бросила очередной умильный взгляд на кувшин. Солнечный Л. с Доктором К. переглянулись и ничего не сказали.
Следующие несколько дней прошли как в лихорадке: Ива экономила на чем только можно было сэкономить хотя бы пару крон и с нетерпением ждала зарплаты, рассказывая всем желающим (да и нежелающим тоже), как она распорядится новой посудой. Правда, тут некстати подвернулся повод для разорения: близился день рождения Дэни (в силу служебного положения не всегда вникающего во внутренние дела лаборатории и потому не осведомленного об Ивиной тоске по кувшину), да не просто рядовой день рождения, а юбилей, и подарок вызвался выбирать Солнечный Л., известный своей настойчивостью