возможность освободиться от прикрываемой легкой насмешливостью застенчивости, которая заменяла ему истинную скромность, – мама, здесь находится юная леди, которой я не был представлен.
– Ты, наверное, имеешь в виду дочь мистера Хоума? – спросила мать.
– Несомненно, сударыня, – ответил сын. – Однако мне кажется, что вы употребили неподходящее слово. Столь благородной особе подходит только обращение «мисс Хоум», а не «дочь».
– Послушай, Грэм, я запрещаю тебе дразнить ребенка. Не обольщайся, я не допущу, чтобы ты сделал девочку мишенью своих насмешек.
– Мисс Хоум, – продолжал Грэм, несмотря на замечание матери, – достоин ли я чести представиться вам, поскольку никто, видимо, не намерен оказать нам с вами эту услугу? Ваш покорный слуга – Джон Грэм Бреттон.
Девочка взглянула на него, а он встал и весьма почтительно ей поклонился. Она неторопливо положила на место наперсток, ножницы и лоскуток, осторожно спустилась с высокого сиденья и, с невыразимой серьезностью сделав реверанс, сказала:
– Рада видеть вас. Как поживаете?
– Имею честь сообщить вам, что нахожусь в полном здравии, лишь несколько утомился от стремительного путешествия. Надеюсь, сударыня, и вы здоровы?
– Я чувствую себя удлет-удовлет-творительно, – последовал изысканный ответ маленькой леди, после чего она попыталась было занять прежнее место, но, сообразив, что для этого придется неловко карабкаться наверх, – а такого несоблюдения приличий она допустить не могла, как и мысли о чьей-либо помощи в присутствии постороннего молодого джентльмена, – она предпочла усесться на низкую скамеечку, к которой Грэм тотчас же придвинул свой стул.
– Надеюсь, сударыня, что нынешняя ваша резиденция, дом моей матери, является достаточно удобным для вас местом пребывания?
– Не особ-не особенно. Я хочу жить дома.
– Естественное и похвальное желание, сударыня, однако я приложу все усилия, чтобы воспрепятствовать его осуще ствлению. Я рассчитываю, что хоть вы немного позабавите и развлечете меня, поскольку маме и мисс Сноу не удалось подарить мне столь редкого удовольствия.
– Я скоро уеду с папой, я не задержусь у вашей матери надолго.
– Нет, я уверен, вы останетесь здесь. У меня есть пони, на котором вы будете кататься, и уйма книг с картинками.
– А вы что, будете теперь здесь жить?
– Конечно. Вам это приятно? Я вам нравлюсь?
– Нет.
– Почему?
– Вы какой-то странный.
– Разве у меня странное лицо?
– И лицо, и все остальное. Да и волосы у вас длинные и рыжие.
– Простите, но они каштановые. Мама и все ее друзья говорят, что они каштановые с золотистым оттенком. Но даже с «длинными рыжими волосами», – он с каким-то ликованием тряхнул копной, как он сам отлично знал, именно рыжеватых волос, и этой львиной гривой он гордился, – я вряд ли выгляжу более странным, чем вы, ваша милость.
– По-вашему,