не боялась кричать о своей власти, о своём величии и, в конце концов, о своем богатстве. Дорогим в ней было все, начиная от чёрных блестящих от чистоты туфлей и заканчивая пушистой горжеткой, которая прикрывала шёлковую кожу. Стоило ли вообще говорить о коротком облегающим тело бордовом платье, которое идеально подчёркивало фигуру Анджелль, ее колготах в крупную сетку, вуали, прикрывающей часть лица, позволяя сквозь завесу тайны посмотреть на словно выточенное из мрамора лицо, но не разрешая рассмотреть каждую мелочь, деталь. Но отчего-то Йоханесса интересовал один вопрос: как долго строила из себя Анджелль неприступную крепость с высокими моральными принципами и жизненными ценностями, пока не отдалась целиком и полностью в руки сморщенного кукловода, упивающегося юными женскими телами, ищущего в них источник вечной жизни и молодости, пока не стала его женойигрушкой, просто неодушевлённым «милым личиком»?
– Миссис Ричардсон, разрешите представить Вам моего кузена, Йоханесса Ольсена. Кстати, также прошу Вас простить его неопытность в разговорах с такими прекрасными дамами, – кивнул головой мужчина, указав на своего двоюродного брата.
– Ох, ничего-ничего, я в любом случае крайне рада знакомству, мистер Ольсен, – возможно, Йенса куда больше раздражала потоком бьющая лесть из уст собеседников и эта наигранная вежливость, за которой скрывалась снисходительность высшего слоя к низшему, чем беспричинное восхищение внешностью самой обычной куклы, игрушки богатого старикана.
– Ага, я тоже рад знакомству, – видимо, не слишком радостно отозвался Ольсен, если учесть то, что Гловер почти незаметно ударил его локтем.
Вообще, где-то, может быть, мужчина и был прав: Йоханесс на самом деле никогда не был в подобных роскошных заведениях, где вино к столу приносят на золотых подносах, беря во внимание то, что Америка ещё не полностью отошла от настигнувшей её несколько лет назад Великой Депрессии; где вся мебель была обрамлена чистым бархатом, а столы были сделаны из такого дерева, о котором Йенсу не доводилось слышать нигде и никогда. Что уж тут говорить о дорогих свечах, распространяющих какой-то сладкий аромат по небольшой комнате, погружая ее в таинственный полумрак, о певице в вызывающем наряде, которую поставили на сцену далеко не для того, чтобы та исполняла песни, а чтобы старым дуралеям было на что поглазеть. Женщин в данном неприятном местечке было мало, если не считать официанток, но если они и присутствовали, то были разодеты так дорого и богато, что не оставалось и сомнений в том, что красавицы находятся на полном обеспечении своих мужей.
– Ох, подождите, – нахмурилась миссис Ричардсон, – позвольте мне взглянуть, – женщина подошла к Йоханессу и, нисколько не смутившись, стащила с него очки, единственное средство выживания в пятнистом непонятном мире. – Ох, значит, мне не показалось: Ваши глаза разного цвета!
Почему Ольсену нельзя было лишнего слова пикнуть в присутствии этой «важной» дамочки, а ей было позволено вести