Для того, чтобы не быть разочарованным, не надо очаровываться. Но это так, никому не нужная философия. А что касается моего восприятия, Вы также вольны относиться к этому, как считаете нужным, или не относится вовсе. Я же ориентируюсь исключительно на факты, действия и свой опыт, в выводах, которые я Вам озвучивал на нашей первой встрече. Вот свидетели. Хотя, они все будут свидетельствовать в Вашу пользу.
Лобов: Хорошо, представим, что этой части разговора не было. Как Вы предлагаете выстроить переговоры?
Шилов: Меня-то все устраивает. И амбиций у меня никаких нет.
Лобов: И что, без вариантов?
Шилов: Скажем так, меня совершенно не трогают ваши нужды. Ваши – это госсовета.
Лобов: Только в одном Вы правы абсолютно – я не могу принять отказ. Так-что у нас с Вами патовая ситуация.
Шилов: Никакой патовой ситуации я не вижу. Вы просто меня не слышите, да и не умеете Вы никого слышать.
Лобов: Мда, признаюсь, сложнее у меня собеседника еще никогда не было. Ну раз Вы такой всемогущий, значит Вам не составит труда донести Вашу позицию и подход до любого, в том числе и до меня.
Шилов: Устал я в свое время доносить каждый раз все до людей, вот и выстроил предприятие исключительно на компьютерах, роботах и машинах. Лучше скажите, на что у Вас добро, если я буду настаивать на «нет»?
Лобов: Не скрою, такое добро есть. Заключается оно в отъеме у Вас предприятия и всей собственности, включая финансы, но мне бы очень не хотелось к этому прибегать.
Шилов: Вот оно, вот с этого надо было начинать. По крайней мере появился предмет для обсуждения и размышления. Понятно, ожидаемо. Мне, если честно, было понятно, что я не отверчусь и при исполнении первого контракта.
Лобов: Это понимание приближает нас как-то к Вашему решению?
Шилов: А к чему тут приближаться? Я сразу был готов его озвучить, надо было только поменять контекст и предмет. Решение следующее – я подписываюсь при условии того, что буду реализовывать все сам. Ничьей шавкой я быть не собираюсь.
Лобов: Отрадно слышать Ваше согласие. А условия может в соглашении описать?
Шилов: Разумеется. Только, что вам помешает его нарушить?
Лобов: Авдей Наумович, Вы госсаппарат считаете прямо монстрами какими-то…
Шилов: Так Вы меня и не услышали. Ни кем я вас не считаю. Достаточно об этом. На соглашение, как обычно, надо три-четыре дня. Эти кадры ко мне навсегда приписаны?..»
Да, как показало дальнейшее развитие событий, мы были приписаны к Шилову до конца. Надо сказать, что и от формы и от содержания этого разговора мы были, я даже не опишу, в каком состояние и под каким впечатлением. Лобов, под страхом всего, что только можно, приказал нам не распространяться об этом разговоре. Да мы и сами понимали, что распространяться бессмысленно и вредно.
Вадим, у меня, по результатам этого разговора, возникло одно единственное желание – научиться также.
Мить, и научился же.
Не, Лен, куда мне! Чтобы делать это также емко