Участковый. Сергей Лукьяненко

но одна из оконных створок едва заметно выделялась на залитой чернильным мраком стене. Вроде бы чуть-чуть приоткрыта. Или не до конца закрыта. Второй этаж. Комната, примыкающая к кабинету Дневного Дозора. Оборотень Палтус.

      Угорь стал под самым окном, осмотрелся. В ближайшем сугробе обнаружилась вмятина – будто кто-то с размаху упал. Или спрыгнул со второго этажа. Спрыгнул – и исчез? Вокруг сугроба не было ни единого следа, лишь метрах в пяти обнаружилось несколько отпечатков лап крупного животного. Высоко вздымая колени, Угорь пошел по снежной целине, вертя головой, выискивая следующие отметины. Потом побежал. Потом на ходу нырнул в Сумрак и помчался что есть мочи. Как давно он услышал «падение снега с крыши»? Какова фора у оборотня?

      Тратить столько сил в Сумраке было неразумно, Евгений это прекрасно понимал. Но понимал он и то, что нагнать вервольфа может только так, только проламываясь сквозь вязкий серый туман, отдавая ему так много, что потом не сразу и возместишь. Оборотни – единственные маги, которые могут воплощать свой сумеречный облик в реальном мире. Не принимать образ, не навешивать маскарадный костюм, не транслировать картинку в сознания окружающих, а по-настоящему перестраивать свое тело со всеми вытекающими бонусами. По этой причине Палтусу нет нужды сейчас находиться в Сумраке: он и так уже страшен, чудовищно силен, практически неуязвим и по-волчьи стремителен – вон какие прыжки, едва ли не по пять метров!

      Угорь на бегу взглянул на часы. Начало девятого, универсам уже закрылся, Вера, наверное, только что переоделась и вот-вот выйдет… или уже вышла. Для Евгения время в человеческом мире практически замерло, он добежит до места и вынырнет из Сумрака раньше, чем минутная стрелка сместится на пару делений. Если в тот момент, когда он стартовал от торцовой стены райкома, Вера надевала шубку, то к моменту его прибытия она только-только успеет застегнуть все пуговицы. Но если она уже вышла, если добралась до какого-нибудь поворота… Черт возьми, ведь он понятия не имеет, где она живет, какой дорогой ходит! Ему сделалось страшно.

      Как некстати привязалась подслушанная песня, как некстати всколыхнула воспоминания! Та девочка-Иная – она умела защитить себя, умела сражаться, это было ее профессией и долгом, и лишь однажды она не смогла справиться, а он не успел ей помочь. Вера не была Иной, она едва удерживала баллон с соком тонкими пальчиками, она вообще ничего не поймет и ничего не сможет поделать, когда встретится лицом к лицу с опасностью. И потому он обязан успеть.