к ним, но в ее походке было что-то странное, словно она спала на ходу.
– Что с ней такое? – спросил Кардан.
Балекин зевнул.
– Она околдована. Жертва собственной глупой сделки.
Кардан мало что знал о смертных. Некоторые из них были частью Верхнего Двора: музыканты, художники и любовники, которые мечтали соприкоснуться с магией, и, к сожалению для них самих, эта мечта воплотилась в реальность. А еще были эти смертные близнецы: девочки, украденные генералом Мадоком. Генерал относился к ним, как к родным дочерям: целовал их в макушку и покровительственно клал когтистые пальцы им на плечи.
– Люди совсем как мыши, – продолжил Балекин. – Они умирают, прежде чем успевают набраться ума. Почему бы им не служить нам? Так их короткие жизни приобретают хоть какой-то смысл.
Кардан посмотрел на Маргарет. Принца пугала пустота ее глаз, но еще больше его пугал кожаный ремешок, который она держала в руках.
– Она накажет тебя, – сказал Балекин. – Знаешь, почему?
– Уверен, что ты сейчас меня просветишь, – фыркнул Кардан. До этого момента он старался придерживать язык и теперь испытал облегчение от того, что можно было оставить это притворство. Ему плохо удавалось изображать покорность, тем более что она все равно не принесла ему никакой пользы.
– Потому что я не хочу марать руки, – объяснил Балекин. – Потому что терпеть побои от такого жалкого существа – это унизительно. И каждый раз, когда ты подумаешь о том, как отвратительны эти смертные с их рябой кожей, гниющими зубами и податливыми, ограниченными умами, – ты будешь вспоминать этот момент, когда ты пал еще ниже, чем они. И я хочу, чтобы в твоей памяти навсегда отпечаталось то, как безропотно ты подчинился моей воле. Иначе тебе придется забыть о Холлоу-Холле и моем покровительстве. Пришло время выбирать свое будущее, братишка.
Оказалось, что сердце Кардана все-таки не было каменным. Он снял рубашку, встал на колени и с трудом сдержал крик, когда на него обрушился первый удар. Сжав кулаки, он почувствовал, как его охватывает ненависть. Ненависть к Дайну, к отцу, ко всем братьям и сестрам, которые не согласились взять его к себе, и к тому единственному из них, кто все-таки принял его под опеку; к своей матери, которая плюнула ему под ноги, когда стражники уводили ее прочь, к глупым, мерзким смертным, ко всему Эльфхейму и всем его жителям. Эта яркая, обжигающая ненависть впервые подарила ему ощущение тепла. Она казалась такой приятной, что Кардан позволил ей поглотить себя без остатка.
Его сердце было вовсе не каменным, а огненным.
Под покровительством Балекина Кардан создал себя заново. Он научился пить вина самых разных сортов и принимать пыльцу, от которой ему одновременно хотелось смеяться и лежать без движения, не чувствуя вообще ничего. Вместе с братом он посетил всех ткачей и портных, выбирая наряды с перьевыми манжетами и искусной вышивкой, с острыми, как кончики его ушей, воротниками и мягкими, как кисточка