Финансируемые им и Хюррем Султан общественные работы должны были показать мусульманам, что теперь Иерусалим – город Османской империи, хотя в прошлом он и задолжал своим прежним исламским правителям. Результаты общественных работ должны были заметить и христианские паломники, которые на протяжении всего следующего столетия посещали Иерусалим. Ежегодно их численность составляла около шестисот человек. Но если считать французского посла д’Арамона типичным христианским паломником, то их мало интересовали те улучшения, которые внес в жизнь города Сулейман. Когда в 1548 году д’Арамон прибыл в Палестину в связи с теми затруднениями, которые испытывали францисканцы в святых для христиан местах, город произвел на сопровождавших его лиц далеко не благоприятное впечатление:
Иерусалим окружен построенными турками городскими стенами, но там нет ни крепостных валов, ни рва. Это город средних размеров и не слишком населенный, улицы в нем узкие и немощеные… Так называемый храм Соломона находится в самом центре города… он круглый и с покрытым свинцом куполом; его центральную часть окружают часовни как в наших церквях, и там может быть все что угодно, потому входить туда запрещено, а любому христианину, который туда войдет, грозит смерть или принудительное обращение [в мусульманство].
В конце правления Сулеймана, как и в самом начале, венецианские послы называли его «великолепным», но уже по другим причинам. Восхваление его личности шло на убыль, и теперь преподносилась лишь его благочестивая рассудительность, подобающая султану, который стремится быть воплощением справедливости; его великолепие стало в большей степени обезличенным и проявлялось в строительстве зданий и добродетельных поступках. Вскоре правление Сулеймана стало считаться золотым веком империи (суждение, которое вплоть до последнего времени слепо принималось историками), из чего следовало, что все последующие эпохи можно рассматривать не более, чем падение с этой наивысшей точки. Османские авторы, писавшие свои работы в XVII веке, пускались в пространные ностальгические рассуждения о том, что он принес стране справедливость, которая, как они считали, впоследствии была попрана продажными политиками и администраторами. Они идеализировали правление Сулеймана, называя его эпохой порядка, но были те, кто считал, что политика, проводимая его правительством, уже содержала в себе зерна раздора. Среди его критиков был Луфти-паша, который, даже когда Сулейман еще был на троне, открыто высказывал свое беспокойство ростом взяточничества, чрезмерными военными расходами и проникновением крестьян в ряды военного сословия. Будучи великим визирем при Сулеймане, Луфти-паша не мог не видеть, как султан отходит от государственных дел, что несомненно вызывало его неодобрение. Он советовал султану не позволять своим придворным совать нос в государственные дела: управление государством, говорил он, это дело султана и его великого визиря. Одно из неизбежных последствий ухода Сулеймана