держал трубку на весу. Брови его высоко поднялись и довольно долго оставались в таком положении. Трубка издавала короткие гудки.
Муха постепенно осваивался с новостью. Новость состояла в том, что сержанта Рыбоедова больше нет. Новость трагичная, но вместе с тем было в ней что-то и весьма приятное для дознавателя. Не в том общем психологическом смысле, что всех нас тешит весть о чужой смерти, а в более приземлённом. Деньги! Деньги теперь полностью, без всяких оговорок принадлежали единолично дознавателю Мухе.
Дознаватель сидел, выстукивая пальцами бодрый маршик. В голове его сам собою зародился, зазвучал, стал многократно повторяться припев из позабытой старой песни: «Это нужно не мёртвым, это нужно живым…» Дознаватель думал о роке, который любит поиграть с человеком, как кот с мышью. А затем, когда прискучит игра, просто убить. Убить без всяких объяснений.
Рыбоедова зарезали при входе в травмпункт. На ступеньках у входной двери. Убийц задержать не удалось. Один был длинноволосый, в кепке, с наколкой «Рома» на пальцах. Другой похож на заводского рабочего. Рабочий и зарезал. Споро, умело, как жертвенного барана. Скрылись на чёрном джипе без номеров.
Кому выгодно? Тот, кому выгодно, сидел напротив дознавателя в железной клетке. Абсолютное, стопроцентное алиби.
Муха вытащил из пачечки зелёную бумажку, разглядел её на свет, понюхал, перетёр подушечками пальцев. Бумажка пахла замечательно и была на ощупь самой натуральной. Он разволновался. Вытащил из сейфа початую бутылку, хлебнул коньяку прямо из горлышка. Закашлялся и пошёл отпирать камеру.
– Бубенцов! – сказал дознаватель. – Свободен.
Ерошка встрепенулся, пошарил руками возле себя, не забыл ли чего.
– Ступай, – сказал Виталий Петрович. – И помни мою доброту!
Подумал, прошёлся взад-вперёд по отделению. Хлебнул ещё коньяку. Отпер камеру, в которой сидели два таджика:
– Эй, золотая орда! На выход! Помни мою доброту!
Затем, позванивая связкой ключей, двинулся в самый дальний, сумеречный, угол. Здесь томился маленький злой ассириец, хозяин сапожного киоска у Казанского вокзала. Его ещё утром привёл покойный Рыбоедов и выдерживал с целью увеличить размер дани. Этот бесхозный теперь арестант был Мухе неинтересен.
– Свободен! Помни мою доброту!
В ответ тот зашипел, ухмыльнулся длинным ртом и пропал за дверью.
Глава 9. Бубновый король
Снегопад к ночи утих. На город нахлынул студёный арктический воздух. Холод как будто изливался из чёрного космоса, перетекая через край звёздного ковша. Луна висела низко над крышами, сияла ярко, освещая опустевшие улицы. Морозная алмазная пыль переливалась в воздухе.
В большом сталинском доме близ Трёх вокзалов уютно желтело окно на третьем этаже. Дело происходило на обширной кухне квартиры профессора Афанасия Ивановича Покровского. Того самого профессора Покровского, что впоследствии совершенно тронулся умом. Одну из комнат снимали девицы – Настя Жеребцова из Полоцка и совсем недавно приставшая к ней Горпина