ничего не случилось. Руслан очень изменился. Мог подолгу молчать, уйдя в себя, стал реже улыбаться, начал сутулиться, чего раньше за ним не замечалось, – как будто надломилось в нем то, что позволяло держать спину прямой. И в так любимые им глаза жены редко смотрел, всё больше украдкой взглядывал, словно вину свою ощущал каждую минуту, и, хоть простила Ирина его, сам себя не простил.
И Ирина изменилась. Стала ощущаться в ней невесть откуда взявшаяся уверенность в себе, в своих силах, когда всё нипочем. И только с Машенькой становилась она совершенно сумасшедшей мамой, трясущейся над ребенком и волнующейся по поводу и без, за каждый ее чих и слезки. А Машенька, симпатичная темноволосая девочка с чуть смугловатой кожей – и в кого она такая, – любимая мамой и папой, окруженная заботой, росла крепким и веселым ребенком.
Ее родители не стали нанимать помощницу – Ирина не хотела доверять дочурку никакой, даже самой дипломированной няне. Она полюбила эту малышку не как «свое дитя», а больше, многократно больше. Как вымоленный и выстраданный, не имеющий цены дар небес. Она тетешкала Машеньку, баловала, радовалась каждому мгновению, проведенному с ней. Наконец-то в их доме появился ребенок, который изменил всю жизнь – она стала осмысленной, словно до этого они с Русланом и не жили вовсе. И пусть меж ними не было прежнего чувства, ушедшего безвозвратно, они обрели другое, гораздо более ценное и ценимое ими – семью, которой они, по сути, до той поры не были. И после всего, что произошло – легкой и легкомысленной жизни, измен, предательства, малодушия, боли, прощения, – это связало их так прочно, как ничто другое не могло бы связать. Они чувствовали это оба, хотя никогда и не говорили на эту тему. Это было их, только их многострадальное счастье.
Ирине даже страшно становилось, что это обретенное ими трудное счастье может вдруг по какой-то причине закончиться, перестать быть. По ночам просыпалась она порой в холодном поту, в страхе, что ей это только приснилось, что на самом деле она – брошенная жена, а ее Руслан спит в объятиях молодой женщины, родившей ему дочь. Однако Руслан спал рядом, и Машенька сопела в своей кроватке, а на сердце все равно было тревожно.
И не зря.
Однажды вместо Руслана, которому Ирина позвонила, чтобы напомнить, что нужно купить из продуктов, ответил чужой голос:
– С вами говорит старший лейтенант Свириденко. Кем вам приходится гражданин Руслан Ильин? – строго спросил он.
– Мужем, – машинально ответила Ирина, вся похолодев.
– Так вот, гражданочка, – чуть помягчев голосом, продолжил незнакомый Свириденко, – должен вас огорчить: ваш муж попал в аварию.
– Что с ним, он жив? Скажите, что он жив, пожалуйста, – вскричала Ирина.
Старший лейтенант молчал и лишь сопел в трубку, потом все же произнес:
– Крепитесь, гражданочка, травмы, понимаешь ли, оказались несовместимые с жизнью. Соболезную, – добавил он, услышав, как «гражданочка» завыла нечеловеческим голосом. Так раненая волчица воет, попавшая в капкан. Он слышал такое однажды.
Когда