великий везирь, – я назначаю на ключевые посты людей из самых знатных османских родов. Это должно привлечь сюда для постоянного проживания многих турок из различных провинций нашего государства.
– Без обратного притока коренного населения мы не восстановим город. Османская знать привыкла повелевать и потреблять. С ними мы Стамбул не построим, ибо для них этот город чужд. Мне нужны люди, которые способствовали бы процветанию города. Мне нужны опытные архитекторы и строители, мастера и ювелиры, учёные и художники. Разве есть такие среди османской знати? Нет и никогда не было.
– Ваше величество, – начал Лука Нотара, – есть один верный способ вернуть население обратно.
– Говори какой?
– Первым делом, надо восстановить религиозные центры. Иными словами, учредить прежние константинопольские патриархаты. Чтобы православные имели свои соборы, армяне – свои церкви, а евреи – синагоги. Вот тогда прежние жители вернутся, а без них этот город никогда не будет процветать.
– Ты прав, Лука, – ответил Мехмед после некоторых раздумий. – Пожалуй, мы так и поступим.
– Ваше величество, – вмешался сильно обеспокоенный муфтий, – я считаю, что новая столица османов должна стать центром мусульманского мира, где не должно быть места для религии неверных.
– Ты считаешь ошибочным принятое мною решение? – сердито сказал Мехмед, грозно посмотрев на муфтия.
Молодой султан, который получил многостороннее космополитическое образование, никогда не был закостенелым поборником ислама. Наоборот, ещё подростком, воспитываемый персидским духовным наставником, он имел некоторые ревизионистские взгляды на мусульманское учение. Вольное теологическое толкование в своё время чуть было не лишило его трона, ибо очень болезненно воспринималось османской знатью, воспитанной в строгих религиозных традициях. До коронации у него имелись серьёзные разногласия по этому поводу с великим везирем Халалом.
Однако сейчас, после завоевания Константинополя, авторитет молодого султана в глазах его подданных и, особенно, янычар, сильно укрепился. Теперь Мехмед в своём государстве пользовался абсолютной властью, и любой человек, осмелившийся оспаривать его решение, рисковал лишиться головы.
Муфтий, сильно напуганный гневом султана, произнёс нерешительным тоном:
– Я хотел сказать, что православные никогда не вернутся в этот город, ибо вы превратили их главную святыню, собор Святой Софии, в мечеть, а лики святых на стенах велели закрасить в зелёный цвет.
– Ничего страшного. В городе много других уцелевших православных храмов, способных заменить Софийский собор.
На этот раз никто из собравшихся не смел возражать султану.
– Пиши мой указ, – велел Мехмед своему ншанджи и принялся диктовать. – Я, волею Аллаха, великий султан всех османов Мехмед Второй, повелеваю открыть в столице османского государства Стамбуле патриархаты греко-православной и армяно-григорианской