настроениям. То есть сделал то, что презирал в других. Во-вторых, потому что Ахмету явно хотелось уничтожить Ефима немедленно, не откладывая на завтра. С трудом сдерживался.
Береславский, найдя приключение, срочно продумывал, как из него выходить.
Однако, несмотря на тревожные ощущения, дело, не дав бурных всходов, так и заглохло. Теперь понятно – почему.
В общем, как ни крути, Флер прав во всем. Ефим так и сказал:
– Ладно, ты прав. Нет разницы, за кого просишь. И ты меня серьезно выручил с Ахметом.
– Но…
– Что – но?
– После такого ответа, судя по твоей роже, должно последовать «но»…
Теперь уже разозлился Ефим:
– А ты кем себя считаешь? Робин Гудом? И с Ахметом – тоже как Монте-Кристо. Предупредил бы меня – и все. Сам бы разрулил. Я что – с другой планеты, что ли? Да, я пришел за помощью. Но я тебя что, не выручил бы, если б мог? И еще: ты хочешь, чтоб твой сын жил так же, как ты?
Флер вздохнул, налил по полбокала сухого и положил руку на Ефимово плечо. Как когда-то. Во вторую взял бокал.
– Ты чертовски умный, Ефим. Я тебе иногда завидую. И смелый. Моя смелость дешевле. У меня оружие, охрана. Да я и без оружия кирпичи колю. Ты же толстый, очкастый и неуклюжий. Значит, твоя смелость дороже.
– Макс, ты за что предлагаешь пить? За мою смелость, за твою охрану? Я уже запутался что-то.
– Ты говнюк, Ефим. Ты даже дослушать не можешь старшего. Я предлагаю выпить за то, чтобы мои дети жили иначе.
– Принимаю, – согласился Ефим и выпил вино.
Глава 11
Страшный шел на меня со своей скотской улыбкой и здоровущим ножом. Я стрелял из «беретты», видел, как пули пробивали его рубашку, толкая назад. А ему хоть бы хны!
Я проснулся в тот момент, когда ужас достиг апогея.
Вот уж действительно, старик Эйнштейн прав! Проснулся в тюрьме. В вонючей камере. На жесткой шконке. А по лицу – я чувствовал это – растеклась идиотская счастливая улыбка. Слава Богу, сокамерники не видели. А то бы подумали – спятил сиделец.
Но старик Эйнштейн был прав по-крупному. Справив свои утренние дела на камерных удобствах и ощутив не головным, а, наверное, костным мозгом толщину стен, я потерял большую часть первоначального оптимизма.
Ну да ладно. Бог не выдаст, свинья не съест.
Соседи мои оказались людьми спокойными. Никто и не думал отнимать у меня пайку или делать из меня женщину. Владимир Павлович – средней руки чиновник. Наверное, взяточник. На воле такие вызывают у меня отвращение. Здесь же он показался мне вполне милым человеком.
Инженер Николай убил свою жену. И, похоже, не раскаивался. Опять-таки я ему не судья. Я свою бы точно не убил. После того как столько за ней пробегал.
Даже случайное воспоминание о Ленке вызвало теплую волну в душе. И – конкретное желание. От второго пора отвыкать. Кто знает, когда мы теперь свидимся?
Третий сосед – Витя. Молодой парень. Ему инкриминируют квартирную кражу. И, как он говорит, пытаются навесить на него все нераскрытые