как если нет, ваше желание будет исполнено.
Аристократ, в последний раз взглянув на трещину, развернулся и зашагал прочь с плато. Шахтер же, облегченно вздохнув и утерев со лба выступивший пот, вдруг расправил плечи и посерьезнел. Обернувшись к работникам, он, подобно грому, рыкнул на них. Тут же закипела работа, застучали кирки, кувалды и молоты. Стали трещать мешки, наполняемые породой, и скрипеть колеса нагруженных тачек.
А советник все удалялся, скрываясь во тьме, прореживаемой угрюмым светом ламп. Редкие отблески освещали предвкушающую ухмылку на лице, испещренном морщинами. Осталось всего пять сезонов до того дня, как откроются Врата и мир вздрогнет при одном лишь слове «император». И пусть сам советник этого уже не увидит, они с другом будут вместе с небес наблюдать за тем, как вновь засияет блеск бесконечной Империи. Всего пять сезонов до смерти и до безумной мечты, которая вдруг обернулась реальностью.
Тим Ройс
Наверное, стоит описать, как я себя чувствовал в последние несколько мгновений. Но нет достойных эпитетов, метафор и сравнений для той палитры красок и чувств, в которые меня погрузили с головой. Очнулся же я резко, как если бы кто-то повернул рубильник и попросту включил теряющееся в бездне сознание.
Первое, что я увидел, – потолок. Наверное, в своей жизни я видел сотни, если не тысячи потолков. Были и цветастые, и белые как полотно, и золотые, и мраморные, но этот казался самым обычным из всех, что я видел. На сером камне виднелись прорехи черных трещин, а где-то в центре висела масляная лампа с танцующим в ней огоньком. Помещение напоминало обычную деревенскую кухоньку.
– Саим го! – резанул слух чей-то крик.
Я чуть приподнял голову и увидел старика. Он был одет в свободные одежды, как принято у бедуинов. Через плечо перекинута накидка, составляющая почти весь его наряд. Руки покрыты черными пятнами, а кожа напоминает измятый пергамент.
Старец заметил, что я очнулся, и повернулся, вперившись в меня ярко-зелеными глазами. В глубине агатовых зрачков плескалось нечто пугающее, словно мне довелось взглянуть в лицо демону.
– Хэми го эпаста, – произнес он с легкой усмешкой.
– Кто вы такой? – спросил я на имперском языке, самом известном на Ангадоре.
Старик замер, а потом снова отвернулся. Я проследил за его взглядом и увидел еще одного старика, сидевшего в углу помещения. Он был полной противоположностью первого. Узловатые, все еще крепкие мышцы рук, а лицо, несмотря на строгость, простое и не внушающее никакой опаски.
– Хэви? Луан, Зуфа, хэв лис гургам?
Насколько я понял из этой весьма мелодичной тарабарщины, сидящего в углу старика зовут Зуфа. Не самое звучное, но вполне приемлемое имя.
– Лаэс морге, – пожал плечами Зуфа.
Я перебирал в голове все слышанные мной языки, наречия и диалекты. Наконец что-то щелкнуло. Мне уже доводилось слышать этот язык. Тогда – кажется, в прошлой жизни, – после кораблекрушения, когда меня и корабль прибило к берегу острова. А на том