его опытах по телепатическому общению с больными животными и их лечению методом активации резервов организма животного. Судя по монографии, профессор Идрисов достиг весьма значительных результатов, если сумел не просто передавать животному свои мысли, но и перестраивать его организм.
За окном начинало темнеть, и сумерки заползали через оконное стекло в кабинет, где горела только слабая настольная лампа. Вернувшийся в свой кабинет майор Коваленко, бесшумно открыв дверь, застал капитана сидящим в задумчивости перед выключенным компьютером. Майору показалось, что Шереметев дремлет, и неудивительно, поскольку прошедшую ночь и весь день они провели на ногах или, по крайней мере, без сна.
– Не нашел ничего интересного? – спросил он.
– Нашел много интересного, товарищ майор, – ответил капитан, вставая и уступая место хозяину кабинета. – Можете завтра посмотреть, если время будет. Много противоречий. Однако если профессор Идрисов не врет в своей монографии, он вполне мог мыслью натравить волков на наших солдат. Только доказать это мы не сможем. Ни один эксперт нам не поверит. Думаю даже, что в ученом мире эксперименты профессора Идрисова официально приравниваются к шарлатанству. Насколько я знаю, все такие работы большими учеными умами считаются шарлатанством. В разных областях науки. Особенно если сам ученый еще достаточно молод. Такого затравить легче. Наверное, и Идрисова травят. Отсюда и мнение о нем вашего знакомого преподавателя из университета. Научный мир – это всегда недоверие коллег по профилю и подъедание друг друга. Так мне один мой знакомый московский профессор говорил. Тоже молодой, кстати. И его тоже травят, хотя он совсем в другой области работает и не может быть экспертом в деле профессора Идрисова.
– Да, – согласился майор. – Я слышал где-то, что в Академии наук создана целая комиссия по антинаучной деятельности. И возглавляет комиссию ученый, который всю свою жизнь не наукой занимался, а был секретарем парткома Академии. Как советская власть кончилась, ему новую должность придумали, потому что для научной работы он был непригоден. Вот и занимается травлей. Но нам сейчас не до них. Боюсь, как бы на тебя травля не началась. У подполковника Веремеева запросили одновременно и из Москвы, и из бригады все данные по гибели солдат. И Москва из бригады запросила на тебя характеристику. Командир бригады затребовал характеристику с командира батальона, комбат мне позвонил, поскольку мы вместе в командировке находимся, и затребовал характеристику от меня. А я засыпаю на ходу. Ты, вижу, еще не спишь, и компьютер перед тобой. Напиши-ка на себя характеристику, я утром комбату отошлю.
Это была обычная армейская практика, и писать на себя характеристики капитан умел. Приходилось уже несколько раз.
– Положительную или отрицательную? – только и спросил он.
– Я думаю, обойдемся положительной. Надо же друг друга поддерживать. Можешь от моего имени подписать то, очевидцем чего я