по вечерам начинает «клевать» его уже и без того обширную лысину. Хотя… С другой стороны… Пятьдесят с лишком лет в строю – не фунт изюма. Это, пожалуй, будет поболее, чем у графа Игнатьева.4Вот так вот все взять и бросить? Пятьдесят лет службы, более сорока лет, из которых он провел здесь – среди диких скал и белого полярного безмолвия, часто прерываемого жестокими порывами ветра с румбов норд-оста. Да, карьера не сложилась. На заре юности мечтал о славе своих кумиров – Жукова, Рокоссовского и Конева, чьи фотографии висели в изголовье его узенькой курсантской кровати, застеленной куцым байковым одеяльцем. А вместо маршальских регалий – скромные полковничьи погоны без всяких дальнейших перспектив.
С другой стороны, он уже всей душой прикипел к этим суровым местам, где ему были знакомы не то, что каждая тропка, но даже каждый камень в округе. Он пользуется реальным, а не мнимым авторитетом у сослуживцев и подчиненных. Его уважают и прислушиваются ученые, с некоторых пор весьма существенно разбавившие собой военных. Да и начальство, в своих посланиях всегда с пиететом отзывается о его заслугах перед страной. И хотя в звании его регулярно обходят, но то материальное содержание, которое с некоторых пор превратилось в полноводную реку, весьма неплохо скрашивало его карьерную обиду. А это по нынешним кризисным временам стоило дорогого. Да и внуки, что те галчата, с постоянно открытыми ртами, требовали своей доли от материальных щедрот Министерства обороны. И любимый дедушка никогда не отказывал им ни в новых планшетах, ни в айфонах, набравших в последнее время необычайную популярность среди молодежи. А уйди он сейчас в отставку, хоть и с хорошим пенсионом, разве сможет он в прежнем объеме оказывать им помощь? Нет, конечно.
О том, что он – прямой наследник баварских королей, основная ветвь которых прервалась в первой трети ХХ века, находящийся в родстве почти со всеми аристократическими домами Европы и имеющий право смело претендовать сразу на семь корон европейских монархов, даже и думать не хотелось. В самом начале пресловутых 90-х, кое-кем почитаемых за «святые годы», мать их ети, была реальная возможность эмигрировать, или, по крайней мере, с комфортом обустроиться в новых политико-экономических реалиях. Неведомо, каким кружным путем ему сюда – в закрытый от всех глаз «медвежий угол» доставили письмо от черт-те знат какого-юродного брата, носящего титул наследного принца Пруссии и сочлененного, как гусеница имени – Георг Фридрих Фердинанд. В пространном письме, тот довольно прозрачно намекал, что он, негласный глава всех германцев, магнат, крупнейший акционер и постоянный член Совета Директоров многих немецких концернов, включая «Фарбен Индустри» «Рейнметалл» и «Даймлер-Бенц» с нескрываемой радостью готов видеть на посту законного представителя бизнес-интересов объединенной ныне Германии, в постперестроечной России, своего дорогого