Степное воинство выполнило подготовительную часть. Они разрушили старую реальность ослабленной, но все еще единой Древней Руси. Обособили культурно и экономически части прежнего целого. Но саму идею сформулировала не евразийская цивилизация Великой Степи. Сначала на разоренных землях появилась Литва. На короткое время (правление Ольгерда и особенно Витовта) могло показаться, что объединение русского народа произойдет вновь по болгарскому сценарию. Хан Аспарух, придя вместе со своей ордой в устье Дуная, заключил договор с союзом семи славянских племен. Чтобы вместе защищаться и атаковать Византию. Буквально через несколько поколений менее развитые в экономическом и культурном смысле булгары растворились в славянском море. Оставив народу имя, но не судьбу. Что-то подобное могло повториться в Великом Княжестве Литовском. Язычники литовцы стали катализатором объединения значительной части русской земли. Смирили мечом князей и их дружины, но что они могли поделать с каменными церквами, берестяными грамотами, торговлей и ремеслами, «Словом о благодати»? Дали бы Литве пару-тройку спокойных столетий и вполне возможно, именно она, а не Москва, стала бы центром притяжения для нового извода русской государственности. Не второе, а единственное русское государство со столицей в православной русской Вильне. Не шестопером, а лаской через мягкую женскую силу, через браки, из свирепых медвежьих Гедиминов, Миндовгов, Товтивилов и прочих Крокодилов делали православных князей и воинов. Но случилось, то что случилось. И винить здесь Литве некого, кроме себя. Вместо торжества в веках, кучка перефантазировавших «литвинов» в настоящем. Жителей собственных измышлений, а не Беларуси или Украины. В 1385 году Литва осуществила свой цивилизационный выбор. Великий князь Ягайло заключил Кревскую унию, сделался польским королем и крестил литовцев в католическую веру. Тем самым отделив их от основной массы православных. А самих православных от собственной элиты, которая вслед за предоставлением равных прав и привилегий потянулась в другой смысловой мир. Вместе с католичеством и Польшей, вместе с чужим и холодным западным проектом в Литовской Руси появилась идея украинства. Никто ничего не скрывал. Люди 15-16 столетий голов друг другу не дурили. Было четко. Ясно. По полочкам. Вот живой, то есть…Конечно, живой! Раз до сих пор гадит. Сигизмунд Герберштейн. «Записки о Московии». «Руссией владеют нынче три государя. Большая ее часть принадлежит князю московскому, вторым является князь литовский, третий король польский, сейчас владеющий как Польшей так и Литвой»1. Не могу удержаться. Повторю самую мякотку. В ней эти самые, так дорогие моему политологическому разуму, технологичные конструкции. Пиар-ходы, живущие в веках. Мокши. Угро-финны. Краснопузые. А на горизонте уже вот-вот триколорит сегодняшняя «Рашка-говняшка». «… король польский, сейчас владеющий как Польшей так и Литвой». Перелом с 15-го на 16-й века – рождение украинства, а значит и русофобии.
