временем был найден проводник. Им оказался весьма толковый и знающий каракалпак по фамилии Мустров. Осталось добыть разрешение местного начальства. Скрепя сердце и с тревогой в душе Мак-Гахан отправился к коменданту города полковнику Родионову. Волнения оказались напрасны, Родионов, в отличие от Верещагина, не только не воспротивился отъезду американца, но немедленно выдал проводнику паспорт, дал разрешение на выезд и оказал всю необходимую помощь.
В Перовском пути американцев разошлись. Скайлер отправился в Бухару. Мак-Гахан, купив шесть лошадей и наняв ещё одного местного жителя-киргиза для ухода за ними, погрузив необходимый багаж, ясным апрельским днём поднялся на паром, чтобы переправиться на другую сторону.
Постепенно берег с крепостью и маленьким городком стал медленно отступать, подергиваясь туманом. Впереди лежала неизвестность, но единственным стремлением журналиста было как можно скорее выбраться из окрестностей города – вдруг полковник Родионов передумает и пошлет за ним погоню. После переправы Мак-Гахан предполагал идти берегом Яны-Дарьи – маленькой речки, вытекающей из Сыр-Дарьи и извивающейся по пескам в юго-западном направлении – до ключей Иркибая. Там, как стало известно Януарию, Великим Князем Николаем Константиновичем была заложена крепость. Оттуда Мак-Гахан намеревался идти по следам русского отряда пока его не настигнет. Весь день путешественники шли по песчаной долине, покрытой жесткой высокой травой.
Иногда встречались конные киргизы (так тогда называли казахов) вооружённые старыми фитильными ружьями, перекинутыми через плечо. Они с любопытством осматривали необычно одетого американца. Акмаматов и Мустров при каждой такой встрече не упускали случая, чтобы остановиться поболтать и дать каждому проезжему полный отчет: откуда приехал этот странный человек и по какому делу направляется.
К вечеру въехали в густую чащу терновника. Проложенная здесь тропинка вывела путешественников на лужайку, покрытую густым ковром зеленой травы. С трех сторон окружённая густой чащей, на четвертой она спускалась к берегу широкой реки, оказавшейся к величайшему изумлению американца опять Сыр-Дарьей, делавшей в этом месте широкий поворот. Посреди лужайки стоял небольшой киргизский аул, состоящий из пяти кибиток. Киргизы были кочевниками и аулы постоянно меняли своё расположение.
Путешественники подъехали к самой большой кибитке из которой тотчас вышел хозяин, приветствуя гостей неизменным «Салам». Как оказалось, он был старым знакомым Мустрова, с которым дружески поздоровался. Порасспросив проводника киргиз знаком показал американцу слезть с лошади и пригласил в своё жилище. Пол кибитки был устлан коврами и кипой ярких одеял и Мак-Гахан, по приглашению хозяина, с удовольствие устроился на них со всем комфортом.
Расположился, впрочем, он с некоторой опаской, поскольку впервые с начала путешествия