и другое оборудование на металлолом и продать нам. Мы согласны увеличить закупочную цену до десяти долларов за тонну.
– Это можно, – согласился Тимур. – Только вывозить будете сами. Я не стану платить за его доставку в Китай ни цента, так и скажи Дэну.
Ли перевела все, что сказал Тимур. Дэн побледнел, а потом залепетал:
– Моя, твоя, хю—ха хоха, дзянь—бянь—мянь…
Дэн говорил еще очень долго, и Тимуру показалось, что он превратился в кота, потому в речи Дэна была какая-то кошачья речь. Наконец, Дэн повернулся к переводчице Ли и произнес: сяо!
– Господин Дэн говорит, что ваше предложение будет доложено руководству в Китае и что солнечная страна Китай, над которой до сих пор реет красное знамя, знамя великого китайского кормчего Мао, чьи идеи о благосостоянии китайского народа, достигнутого любым путем, путем социализма или капитализма, живут и развиваются. И тогда, когда эти идеи достигнут металлолома, находящегося в России, дружественной нам страны, можно будет сесть за стол переговоров и подписать договор о дружбе и сотрудничестве между нашими компаниями и нашими народами с обязательным расчленением станков и превращением их в металлолом. Господин Дэн немедленно отправляет своего заместителя в Пекин к Пун – Хуан – Зун для доклада и для выработки единой линии в отношении закупки металлолома в России, если это не противоречит установкам великого кормчего, который развил и дальше продвинул собственное учение о путях развития китайского общества.
– Сьяо! – воскликнул Дэн.
– Достаточно, – сказал Тимур, видя, что Ли могла бы говорить еще бесконечно долго. – Я все понял. Пусть господин Дэн посылает своего представителя в Китай к Мао, пусть он советуется с ним, а я тут прозондирую, сможем ли мы купить такой завод в Москве, сколько он будет стоить, и сможем ли мы что-то заработать в результате этой сделки. Если же мы ничего не заработаем, то и браться за эту аферу не будем.
Ли перевела, а Дэн обрадовался, обнял Тимура и трижды по русскому обычаю поцеловал его в губы. Тимур долго вытирал слюну платком, а когда китайцы ушли, плевался и крыл их матом.
– Чукчи косоглазые, – сказал он и стал набирать номер Натали.
Натали в это время принимала хвойную ванну, но телефонная трубка лежала рядом на сухой мочалке, поскольку хозяйка отмокала. Ей так нравилось собственное тело, что она невольно приходила к выводу о том, что ее роскошное тело достойно другого тела, молодого, состоящего из одних мышц, бугристого, как перепаханная почва и… бесконечно жадного, неутоленного и ненасытного. О, если бы можно соединить экономические возможности ее благодетеля Ефима Андреевича с каким-нибудь обладателем такого тела, то ее счастью не было бы границ. И почему все так устроено: ни в чем нигде нет гармонии? Если в одном везет человеку, то в другом сплошной провал. Сама природа, что ли так устроила, чтоб человек никогда не был до конца счастлив?
Натали сильно закусила