когда-то у него увели. А сейчас – глоток самогона, и за письмо.
Через час послание было готово с помощью вдохновляющего напитка и дневника Владимира Ивановича как поставщика красочных оборотов речи. Предкомбед перечитал написанное и остался доволен.
«Дорогой товарищ Исаковский! Милостивый государь!
Революционный привет из Зимина! Битва за Мировую революцию крепнет! Живем мы тут словно на острове посреди океана, как Робинзон. Стараемся изо всех сил искоренять несознательность за власть советов. Но есть отдельные бандиты. Засели в Филаретовой чаще. Бунтуют народ. Охватывают противоречивыми чувствами. Не выкурить их оттудова. Мы бьемся не жалеючи себя.
Подавили контрреволюционный мятеж на селе. Зачинщик – Федор Назаров, видно, сбежал быстрее лани. Он хотел разоружить нашу боевую дружину и подбивал народ. Но помыслы – провалились. Видимо, будет отныне обретаться в родном селе Глуховке.
С выражением величайшего удовольствия сообщаем вам эту приятнейшую новость.
Мы хотим разбить наголову бандитское гнездо. Подмога нужна. Штыков двадцать бы. А то, может, и завтра нагрянут. Ходют такие сведения. Верные. Покончим с буржуйской гидрой контрреволюции!
Засим позвольте откланяться. Погода у нас стоит чудесная, от которой всю душу охватывает радостное ожидание ждущего нас впереди счастья.
Председатель Комитета Революционной Бедноты села Зимино и ейного же отряда Красной гвардии товарищ Семен Слепак».
Теперь оставалось отправить пакет в уезд я ждать. Может, Назаров сюда сам явится, если далеко от села не ушел. А может, и не явится. Тогда можно вплотную заняться Ларькой.
Лариса обернулась на шум отпираемого запора. Она стояла у распахнутого окна. В помещение ввалился Комаров, за ним осторожно вступил Слепак.
– Почему окно открыла? Бежать хочешь? – Взгляд Комара тревожно рыскал по комнате, видимо, в поиске приспособлений для побега.
Лариса не торопилась с ответом. Каждый день в ожидании, когда же ее найдут, она дрожала от страха. Но сейчас страх удивительным образом прошел.
– Душно у вас, – не глядя ни на кого из вошедших, наконец сказала она.
– Можно и в подвал перевести. Посвежей будет, – усмехнулся Комар.
Лариса ничего на это не ответила, а только отвернулась к окну.
Комар демонстративно подошел к окошку и закрыл его, громко хлопнув рамой. Потом он рыгнул, свалился на диван и стал неприлично почесываться. Никакой реакции со стороны пленницы не последовало.
Фильку слегка разозлило такое пренебрежение. Нормальная баба, влипнувшая в такую историю, подскочила бы к начальнику, заарестовавшему ее, в ноги бы кинулась. А тут – будто она постоялица гостиницы, равнодушно взирающая на суетящегося лакея.
– Ох зря, Ларька, ты из себя барыню корчишь, – зло сказал Комар. – Барыни сейчас не в чести. Мы бар отменили. И церковный брак заодно. Скоро из уезда указ придет – сознательным бойцам революции брать невест по своему выбору. Вот тогда трудовой народ тебе