и достал из-за пояса огромный черный револьвер.
Спустя полминуты борьбы оружие оказалось в руках у Серхио.
– Перестань! Одно дело застукать жену на измене, и совсем другое сесть в тюрьму за убийство ее хахаля, – увещевал он друга. – Или, что еще унизительнее, за попытку убийства. Эта пищаль не выстрелит, говорю тебе как полицейский, разбирающийся в оружии. Ты где его держал? В чане с опарой?
Револьвер действительно был далеко не в боевом состоянии. Он хранился в семье Веласкезов еще со времен гражданской войны, на всякий случай приобретенный дедом Педро от воров и мародеров (которых в Санта-Монике так и не появилось). Все это время оружие пролежало на чердаке, ржавея в темноте и не находя себе ни заботы, ни применения.
– Хорошо¸ я пойду так, – согласился Педро. – Просто, чтобы увидеть кто это.
Со своего места, из полицейской машины, Серхио Бунимара видел, как пекарь постучал в двери номера мотеля. Ему открыли. Педро постоял на пороге: жестикулируя, он задал какой-то вопрос, ему что-то ответили. Затем дверь захлопнулась. Педро пробыл перед ней еще секунд шесть-семь и с опущенной головой, походкой человека больного всеми смертельными болезнями сразу, вернулся к машине.
– Ну? Что? – с нетерпением спросил друг.
– Он ходит голышом по номеру, – дрожащим голосом ответил Педро. – И похабно шутит.
– Что ты у него спросил?
– Не видел ли он мою зажигалку. Мол, я забыл в этом номере до него. Он ответил, что обычно в таких мотелях все заваливается за матрас. Во время… Во время «родео»…
На слове «родео» Педро всхлипнул.
– Это правда, – подтвердил наблюдение «хлыща» Серхио.
– Меня чуть не вырвало, – произнес Педро, с трудом сглотнув комок тошноты. – А еще…
Он опустил голову и зарыдал.
– А еще у него вот такенный хер… – сказал он сквозь слезы и показал руками примерно половину французского багета.
Серхио ничего не оставалось, как бережно обнять друга и с сочувствием похлопать его по содрогающейся спине.
– Я пробил по автомобильным номерам, – сообщил он чуть погодя. – Его зовут Мигель Крусарес, работает торговым менеджером. Живет в Манильве, у самого моря.
Вечер в семье супругов Веласкезов прошел необычно. Педро молчал и пристально смотрел на любимую супругу, буквально ее разглядывая. Но только в те моменты, когда она этого не видела. Как только Валентина поворачивалась в его сторону, пекарь тут же опускал глаза в тарелку.
Но что-то жена пекаря все же почувствовала. Во всяком случае, именно она начала разговор.
– С тобой все в порядке, Педро? – спросила Валентина, слегка прищурив веки.
– Вполне, – пекарь снова сделал вид, будто ужинает, хотя на самом деле не мог проглотить ни кусочка.
– Слушай…
Валентина присела напротив мужа и положила на его руку свою (Педро будто пронзило током).
– Я на два-три дня съезжу к Адель.
– К Адель? – переспросил пекарь, и глаза его заблестели.
Подруга жены,