четвертого числа этого месяца, то есть в канун Рождества. Боюсь, нам это не годится. – Он вопросительно посмотрел на Уильяма.
– Нет, никак. – Уильяма уже немного пугала гигантская махина, которую он привел в движение. – Мне нужно уладить все здесь, потом пересечь Атлантику, затем Америку, переговорить с Райли в Сан-Франциско… До двадцать четвертого я не уложусь.
– Смотрим дальше, – подсказал мистер Рамсботтом.
– Следующий пароход из Сан-Франциско двадцать первого января, – зачитал коммандер. – Это уже лучше. Дерсли, если вы отправитесь отсюда под Рождество, то спокойно доберетесь до Фриско, и у вас будет уйма времени уломать Райли.
– То что надо! – провозгласил Рамсботтом.
– То что надо, – согласился Уильям. – Так и поступлю. А вы садитесь на ближайший пароход из Марселя.
– Садимся, еще как садимся! – Мистер Рамсботтом оглушительно хлопнул в массивные ладоши и энергично их потер. – Ноги в руки, друзья! Чем быстрее зашевелимся, тем лучше.
– Главное, чтобы билеты на этот пароход не закончились, – охладил его коммандер.
– У них наверняка есть контора в Лондоне. Сегодня позвоню. Я первым же поездом с утра – или даже ночным – выезжаю в Манчестер, оставляю распоряжения – и вперед! Паспорта, деньги, вещи, все нужно подготовить. Засучите рукава, коммандер, здесь я полагаюсь на вас. Составьте список. А теперь, прежде чем двигаться дальше, предлагаю подписать пару бумаг, чтобы все было по-деловому. Я тут утром кое-что набросал – не совсем договор, но сгодится.
Он представил им предварительное соглашение, где излагались уже оговоренные условия и предусматривалась возможность вступления в синдикат для мистера Райли из Сан-Франциско – либо как попутчика, с одной причитающейся долей, либо как попутчика и инвестора, с двумя причитающимися долями. Трое компаньонов торжественно подписали документ.
Рамсботтом и коммандер о чем-то заговорили, а Уильям отошел к окну. Дождь кончился, но серая хмарь никуда не делась, и море с небом тускнели на глазах. Взгляд Уильяма рассеянно скользил по бескрайнему штормовому простору, пока не наткнулся на крошечный пароходик, в одиночестве шлепающий на запад, то пропадая, то снова взлетая на гребне невидимой волны. Сперва пароходик казался безумной заводной игрушкой, но постепенно Уильям проникся его решительностью, уловил целеустремленность в реющем по ветру черном плюмаже над его трубой. В сплошной круговерти из ветра и морской пены лишь один этот кораблик имел смысл, и когда он пропал из виду, все стало бессмысленным, осталась только бесконечная кутерьма, свист и рев. Со смешанным чувством страха и восторга Уильям отвернулся от окна. Предстояла дальнейшая подготовка.
4
На следующий день он вернулся в Бантингем, везя в дневнике немного путевых заметок, а в голове – целый географический атлас. Если дорога в Лагмут воспринималась как приключение, то обратный путь Уильям даже не брал в расчет, мысля теперь более масштабными расстояниями в тысячи миль. Бантингем выглядел таким скучным