й от жизни в тайгу. О трех кольцах на руках, о незакатной улыбке.
Нью-Йорк помешал. Осенью сюда люди со всего света съезжаются бежать марафон[1].
А я не могу, у меня одна нога для бега, другая – для неспешной ходьбы. От марафона не отказываюсь.
Метры заменяю на мысли.
Записки не по уму
Несерьезность свою осознаю.
Марафон – эталон.
Мне интересен метраж мозгов.
Старт
Путь к себе не светит. От себя – как «от винта»!
1-й километр
Человек я довольно известный, мелькаю в печати, на телевидении свечусь. Специализация – здоровый образ жизни. Ум с памятью мой метод не затрагивает, на честь с совестью не посягает.
Говорят, когда-то у человека не только две руки, два глаза и два уха были, но и два сердца, потом правое в аппендикс перевербовали.
Из идеалов знаком с водой, отчасти – с водкой.
Диета всех диет – детство. Остальное в пищу лучше не употреблять.
Самый полезный десерт – сон с собой в обнимку.
Думать диетологи не рекомендуют. Мысли – пища острая.
В человеке прожорливо всё.
Любая тема – тело. Во мне их толпа топорщится.
А вода – небо?
2-й километр
Можно ли человека измерить?
Каков рост в мыслях?
Каков вес в чувствах?
Не судьба – судьи забастовали.
У нас депутаты, дети и дебилы.
С логической точки зрения, есть неподсудная фраза: «Я лгу».
Говорят, государственные деятели в памятниках очеловечиваются.
То, что инопланетяне не вступают в контакт, понятно. Не надо было в космос собак отправлять.
Нельзя! Это Земля!
Лишь бы вода выдержала, не сбежала.
Рыжие – солнечная сторона человечества.
Когда в тарелку упадет улыбка, она станет лицом.
Я имею в виду тарелку.
Если бы человек принял форму ежа, вместо игл у него бы торчали достоинства.
Оказывается, пишу для тех, кого нет географически или вообще, но – пишу, вдруг народятся.
Иногда в свободные от жизни минуты идет дождь…
3-й километр
Облака из губ труб…
Нобеля у нас обидели Пастернаком, унизили Горбачевым. Некрасивая премия.
Проблемы футбола решаются постепенным потемнением кожного покрова.
Шуты сами шумят, за клоунов шумит публика.
Итог губ – улыбка, а в ней зубы, а за ними язык. Вот такой компот.
Россия из понедельников.
Спины самолетов в веснушках от звезд.
На первое – пот, на второе – мозоли, на третье – коктейль из смеха и слез.
Брутто – в брюках, Нетто – в шортах.
Начинка – начало пирога. Человек себя не с того конца измеряет.
От себя за углом не спрятаться – узнают по колпаку.
Я, когда летел к Земле, интересовался: «А женщины на ней есть?» Сказали: «Есть!» Не обманули.
4-й километр
У нас мужик аппарат любопытный изобрел. Он измеряет расстояния, пройденные без единой мысли. Аппарат изъяли, мужика вопросами замучили. Он уже согласился и пол поменять, и прописку.
Сейчас от чтения откупиться просто. Посадил вишню – включили в число почитателей Чехова. Дуб вкопал – к Пушкину прописали.
Человек с газетой, если она не под ним, – явление робкое.
Непоэтам не верю, в них время отсутствует.
И книги, и письма, и карандаши в поиске места в домах престарелых вещей.
Книга, как осень, из аплодисментов. В электронных аналогах буквы есть, а на овации вакансии.
Как-то у Черчилля спросили:
– С кем бы вы могли поделиться Нобелевской премией?
– Естественно, с Пушкиным, – мгновенно ответил Черчилль.
– Почему с ним?
– Мы одного роста, нам по 166 см от пола.
Кроме поваров, ни у кого нет права определять сроки годности прошлого.
Повар выделяется не лицом – теплом рук. У них