она вырвалась из его объятий.
– Мужлан! Вы хотели увезти с собой воспоминание, так получите!
И со всего размаха влепила ему пощечину.
Не взглянув на Людовика, она повернулась на каблуках, подобрала юбки и побежала к дому как раз в тот миг, когда полил холодный дождь. И, спрятавшись под крышу, сама уже не понимала, отчего мокро у нее лицо – от дождевых капель или слез разочарования.
Герцог Энгиенский пребывал несколько секунд в неподвижности, изумленный ее реакцией.
– Изабель! – позвал он девушку, прежде чем пуститься вслед за ней.
Но она была уже далеко, добежала до лестницы, и он услышал только, как хлопнула дверь.
Людовик задумался на секунду, на губах его блуждала улыбка, затем он приказал привести себе лошадь, вскочил на нее и отправился на Королевскую площадь к Марион Делорм, чтобы немного развеяться. Прелестная Изабель была еще зеленой ягодкой, но, созрев, обещала особенную сладость… Она пробудила в нем аппетит, и он дал себе слово непременно ею насладиться, когда вернется с войны. Да и почему бы не насладиться? Никого не удивит его увлечение, тем более что для него оно будет ширмой, скрывающей их любовь с Мартой.
Нет, конечно, она заслуживала большего. Он мог бы даже жениться на ней, когда, наконец, разведется. Мысль о разводе грела ему душу, и Людовик не желал с ней расставаться. Изабель – как-никак – Монморанси, по рождению чуть ниже Конде. Но, как всегда, есть препятствие – его отец, господин принц. Отец не позволит ему сделать Изабель своей женой, как не позволит сделать женой дочь маркиза дю Вижана. Причина одна и та же: обе девушки – бесприданницы. Герцог Энгиенский прекрасно понимал позицию отца и был с ним согласен. Принц крови не может обходиться малым, ему необходимы деньги, тем большие, что в скором времени великолепный замок Шантийи будет возвращен принцессе. Чтобы содержать его, понадобится целое состояние, ведь, пока он находился во владении короля, наверняка запустел и обветшал. В общем, он может остаться мужем племянницы Ришелье – если только она не сделает его вдовцом – и взять Изабель в любовницы, что было бы очень приятно. И продолжать любить Марту, слишком набожную, чтобы принадлежать ему.
Соображения герцога трудно было бы счесть образцом морали, но будущее неожиданно для него самого заиграло другими красками.
А ближайшие несколько часов перед тем, как отправиться биться с испанцами, он собирался провести в обществе красавицы Марион. Так сказать, на прощание. Тем более что молодой Сен-Мар, записной любовник красотки, не отлучался от короля ни на шаг и был сейчас уже далеко на юге…
Пока избранник ее сердца воодушевлялся планами относительно ее прелестной особы, Изабель, бросившись ничком на кровать, горько рыдала.
Нравы века, в котором она жила, пусть несколько смягченные и облагороженные усилиями салона госпожи де Рамбуйе и родной его сестры – Французской Академии, основанной кардиналом Ришелье после многих вечеров, проведенных у божественной маркизы, нравы, ставшие более изящными, благодаря испов�