в жилетку, как некоторые горе-кавалеры. Зато в сексе был неутомим и изобретателен. Настолько, что я закусывала губы, боясь застонать слишком громко.
Возвращались тоже поодиночке, хотя особого смысла таиться не было. Только очень наивный мог подумать, что мы ходили смотреть, как на небе зажигаются первые звезды. Как бы то ни было, никто из парней слова не сказал, даже не позволил себе кривой усмешки. Пусть бы только попробовал!
На следующий день я от нечего делать принялась доставать Игоря. Он увлеченно возился с устройствами, которые мы нашли в укреплении капюшонников, и больше его ничего не интересовало. Казалось бы, какое мне до него дело? Дали человеку работу, вот он и старается, душу в нее вкладывает, не отвлекаясь на неизбежные помехи вроде меня с ребятами. Вот только я не люблю, когда меня считают помехой. Даже наглые жеребячьи приставания лучше тупого безразличия.
– Ты всегда такой неразговорчивый? – спросила я, подойдя. – Не могу вспомнить, какой у тебя голос. Готова поспорить, на Земле работал в жутко секретном отделе.
Игорь с сожалением оторвался от причудливо изогнутой аркассийской штуковины и повернул ко мне голову. В его взгляде читалось: «Чего ты лезешь ко мне с дурацкими вопросами, безмозглая кукла? Продолжай свои бегалки-стрелялки, только, ради бога, не сбивай меня с мысли!»
Меня этот взгляд не просто кольнул, а взбесил. Так, что захотелось Игоря убить. Или хотя бы смертельно напугать – скажем, взять импульсник и приставить к не в меру умной голове. Еле сдержалась.
– Я… Я готов поговорить. – Он очень старался, чтобы его слова не выглядели как одолжение, но получалось плохо. – Вам что-то хочется узнать?
– Мне? Абсолютно ничего, – нарочито грубо ответила я. – А вот тебе, насколько понимаю, у нас должно быть дико. И что – никаких вопросов?
Ребята навострили уши, а капрал, будто невзначай, придвинулся поближе.
– Ну… – Игорь взялся рукой за подбородок. Потом, понизив голос, неуверенно спросил: – А скажите… Никто не знает, когда закончится война?
У капрала вытянулось лицо. Кто-то присвистнул. Кто-то хмыкнул. Кто-то негромко матюкнулся.
Поначалу люди с аркассийцами не враждовали. Присматривались друг к другу, собирали информацию, потом обменялись посольствами – все чинно-мирно. Но вот настал черед делить сферы влияния, и отношения натянулись. А затем и лопнули. Это случилось потому, что капюшонники затребовали себе слишком жирный кусок. Так, во всяком случае, нам объясняли командиры. Мы взывали к разуму и справедливости, но нас не слушали. И в конце концов вспыхнула война. Я до сих пор понятия не имею, кто первый запалил костер – в начале конфликта было столько мелких стычек и провокаций, что даже научники путаются. Знаю лишь, что сейчас мы сражаемся на Гарандже – одной из аркассийских планет. Но что тут удивительного? Рано или поздно приходит время бить врага на его территории…
– Вот что я тебе скажу, парень, – наконец нашелся с ответом капрал. – Мы окончательно надерем капюшонникам