меня с двух сторон. Идиот! Я не снял бинты с руки, и сейчас на них смотрит священник. Конечно, если я укушен оборотнем, то подлежу немедленному уничтожению, потому что могу превратиться в подобное существо.
– Мне жаль, сын мой… – святой отец не успел ещё договорить фразу, а двое убийц уже бросились в схватку.
Никогда не чувствовал подобного: кровь в моих венах вскипает, словно расплавленный металл бежит по жилам. Я испытываю дикий прилив энергии и необузданное желание вцепиться в глотку своим врагам. Даже не почувствовав, как меняюсь, отшвыриваю Глеба в сторону, и, оскалив клыки, о Господи, прыгаю в комнату, уворачиваясь от удара серебряным кинжалом. Серхио ловок, но для меня – недостаточно. Я победил бы его, будучи человеком, а то, с какой скоростью двигаюсь сейчас, превосходит все мои прежние возможности.
– Святой отец… – вместо слов какой-то звериный хрип, в котором с трудом можно разобрать слова. – Не надо, я умоляю вас, не заставляйте меня убивать.
Сердце в груди бьётся, как заведённое. Кровь кипит и требует схватки. Что со мной? Это же мои братья по вере. Зверь внутри меня рвётся на волю, и я не знаю, как это остановить. Серхио кидается на меня вновь, размахивая кинжалом. Я ухожу влево и мощно толкаю его в грудь рукой. Серхио пролетает через всю комнату и врезается в стену, я слышу хруст костей. Вот чёрт! Я не ожидал, что мой удар будет таким сильным. Правый бок обжигает кинжал – это сумел прийти в себя Глеб. Я хватаю его за горло, поднимаю, ещё не успев понять, что делаю, и с размаху прикладываю об пол. На стену брызгает кровь.
– Да будет слава Господа и сила Его в моём слове…
Настоятель затягивает молитву, и это уже плохо – я чувствую, как голову словно сдавливает тисками. Взревев, прыгаю на него и наношу сильнейший прямой удар, от которого священник бьётся головой о стену, и, оставляя за собой кровавый след, сползает на пол.
Наступившая тишина приводит меня в себя. Оглядываюсь: вся комната забрызгана кровью. Боевой азарт начинает отпускать, дикий ритм сердца замедляется. Пытаюсь взять себя в руки. Что произошло? Я убил своего настоятеля и братьев. Нужно убираться отсюда – на улице слышны сирены полиции. В одночасье лучший убийца и охотник на нежить в этом городе сам превратился в чудовище, подлежащее уничтожению.
– Поздравляю, парень, ты теперь оборотень, и любой из моих братьев, бывших братьев, убьёт тебя, не задумываясь, – я смотрю в зеркало и вижу человека, на лице которого отныне лежит печать смерти. – Но мы прорвёмся, друг.
Да, вот уже и с отражением в зеркале разговариваю. В коридоре раздаётся топот ног, а в дверь начинают стучать – полиция уже здесь. Я оглядываю в последний раз кровавую картину, которую сам и устроил. Хватаю куртку, вкладываю в маленькие ножны на поясе кинжал, и, разбежавшись, выскакиваю в окно. Приземлившись на ноги в шлейфе осколков стекла, я озираюсь по сторонам и бегу в тёмный проход между домами. Город поглощает меня, словно песчинку, я растворяюсь в его переулках. Среди звуков, окружающих меня, слышу один – это зов, сопротивляться которому бесполезно. Он манит