Халтура. Зачем делать это профессией и мучиться?
– Удивительный ты человек, – горячо сказала Женевьева. – Я видела у отца в салоне много художников. И половина из них не одарена так, как ты. Но они все до одного кичатся своими работами. Все – непризнанные гении, все – мессии своих идей. Говорить способны только о себе и о том, что они хотели выразить своими работами. Первый раз вижу, чтобы человек так скромно оценивал свои творческие способности.
– У меня их слишком много, – насмешливо развел руками Барт, но добавил грустно: – Правда, я не такой умный, как Рафаэль. Вот у кого способности!
Женин это задело. Рафаэль – то. Рафаэль – это. Ну нельзя же вечно превозносить Рафаэля и умалять себя!
– Почему ты ценишь себя так низко? Ты умный и талантливый! Я знаю, что говорю. Я видела знаменитостей. У них апломба больше, чем талант того заслуживает…
– Сказано, – назидательно перебил ее тираду Барт, – садись на пиру на последнее место, чтобы хозяин пересадил тебя на первое, по заслугам. Ты меня уже пересадила на почетное место. Не брезгуйте претворять библейскую мудрость в жизнь!
Женин открыла рот. Закрыла. И рассмеялась. Вот пройдоха. А она за него распереживалась. Как же. Задвинет он себя на задний план. Попалась на крючок собственного воображения.
Барт улыбнулся.
– У вас что, сильно религиозная семья? – ей не верилось, что он сам изучал Писание.
– Мама ударилась в религию с тех пор, как родился Рафаэль. Отец говорит, она раньше такой не была. Мама нам читала Новый Завет в детстве по вечерам, а мы пытались сбежать. Поиграть в свои сражения.
– А как Рафаэль участвовал в таких забавах?
– Исполнял роль короля. Я ему сооружал трон или лошадь. А сам я скакал и за рыцарей и за их лошадей.
Женин представила и засмеялась. Барт тоже.
– А кто играл женские роли?
– Никто. Мы просили себе сестричку. Сами мы не хотели изображать всяких там королев. Но родители… Родители больше не решились заводить детей после того, как родился Рафаэль.
– А я – единственный ребенок. Слушаю тебя и завидую Рафаэлю. Вот бы у меня был такой старший брат!
«Старший брат?» – разочарованно подумал Бартоломью.
Он лег на бок и подпер голову рукой.
– Я была глупая в детстве, – призналась Женни. – Боялась, что родители будут любить меня меньше, если появится еще один ребенок. Я им однажды заявила, что пусть только попробуют, я его выброшу, если они его принесут. Вот ужас-то! Надеюсь, что не мои слова их остановили.
Она осеклась. Зачем только сказала. Барт подумает, что она эгоистка.
– Нет, – успокоил ее Бартоломью. – Взрослые люди сами принимают решения. Какие же они взрослые, если в важных делах будут оправдывать себя словами неразумного ребенка.
Он помолчал и неожиданно выдал:
– А я ведь чуть не убил Рафаэля. В детстве.
– Как это? – прошептала Женин.
– Вот как ты говоришь. Я решил, что меня разлюбили. Что я никому не нужен. Все заняты только им. «Он маленький. Он больной. Он не хочет есть. Он много плачет».