и содержит, была бы в худших условиях, была бы, говорю, как и хотят некоторые глупцы с именем философов, неким производным гармонии, симметрии и связанности – одним словом, случайностью, которая чрез разложение целого обращается в ничто вместе со своим составом, вместо того чтобы быть принципом и внутренней причиной гармонии, связанности и симметрии, производных от него. Каковой принцип так же не может существовать без тела, как и тело, движимое и управляемое им, с ним единое, с его отсутствием распадающееся, не может быть без него.
Вот этот принцип, значит, и считает Юпитер той сущностью, которая есть воистину человек, а не какой-то случайностью, что вытекает из состава. Это и есть божество, герой, даймонион, особый бог, разумность; в нем, от него и через него, с одной стороны, образовывались и образуются различные составы и тела; с другой, подвергаются различному для каждого особливому бытию, различным именам, различным судьбам. Этот принцип в силу того, что именно он в сознательных поступках и стремлениях сообразно разуму движет и управляет телом, – выше тела и не может быть последним ни обусловлен, ни вызван к действию: только высшею справедливостью, что царит над всем, он обрекается за беспорядочные страсти нести мучения и позор в том же самом или в другом теле и, если проявит себя плохо в управлении каким-нибудь одним жилищем, не смеет надеяться на власть и управление лучшим.
Значит, если, к примеру, сказать, кто вел здесь жизнь лошадиную или свиную, то, как многие самые превосходные философы это разумели, а я думаю, что если и нельзя в это поверить, во всяком случае, следует хорошенько рассмотреть это мнение, предопределением роковой справедливости он будет заключен в тюрьму, соответственно известному преступлению или вине, с органами и инструментами, подходящими для такого работника или ремесленника. И таким образом, постоянно переходя из одного состояния в другое, по воле рока вечно будет подвергаться все новым и новым, и худшим и лучшим родам жизни и счастья, смотря по тому, хорошо иль дурно проявил себя в только что пережитых условиях и доле. Мы и наблюдаем, как человек, меняя свои убеждения и склонности, из хорошего становится плохим, из умеренного необузданным, а имевший сходство с одним зверем начинает походить на другого, похуже или получше, вследствие перемены в чертах лица и в фигуре, зависящей от внутреннего духа, но до того явно обнаруживающейся на теле, что ей никогда не ускользнуть от искусного физиономиста.
Вследствие чего, если нам и кажется, что у многих из человеческого рода есть в их лицах, взгляде, голосе, повадках, страстях и склонностях у одних что-то лошадиное, у других – свиное, ослиное, орлиное, бычье, то все это нужно приписать находящемуся в них жизненному принципу, благодаря которому из-за возможной в недавнем прошлом или в ближайшем будущем перемены тела они только что были или вот-вот станут свиньями, лошадьми, ослами или чем иным, что уже проявляется в них, если только воздержанием, трудами, размышлением и