растянулся в улыбке, можно было увидеть, что у нее не хватает нескольких зубов.
Потом, стоя на набережной, отец Эдди принялся разглагольствовать об излишествах в питании, которые нередко являются следствием недостатков всеобщего среднего образования. Отъехав всего ничего от Экзетера, они увидели немало людей, которые были бы счастливее или стройнее (или и то и другое), если бы только у них было достаточно денег, чтобы получить образование в академии.
Время от времени отец Эдди вдруг ни с того ни с сего вкраплял в свою речь полезные советы, касающиеся грядущей летней работы сына.
– Не нервничай от того только, что он – знаменитость, – сказал вдруг совершенно не к месту старший О’Хара. – Вообще-то он не такая уж крупная литературная фигура. Примечай, что сможешь. Обращай внимание на его писательские привычки, попытайся понять, есть ли какой-либо метод в его безумии, – ну и всякое такое.
По мере приближения парома, на котором должен был отправиться в путь Эдди, совершенно неожиданно именно Мятный вдруг озаботился грядущей работой сына.
Сначала на паром подали грузовики, и первым в очереди был грузовик, полный свежих клемов[6], а может, он был пустой и отправлялся за партией свежих клемов. В любом случае, пахло от него клемами далеко не первой свежести, и водитель этого грузовика, который в ожидании причаливающего парома курил сигарету, прислонясь к усеянной битыми мухами решетке радиатора, пал следующей жертвой разговорных экспромтов Джо О’Хары.
– Мой сынишка направляется на свою самую первую работу, – сообщил Мятный, и Эдди обмер еще раз.
– Ну да? – ответил водитель грузовика.
– Он будет работать секретарем у писателя, – заявил отец Эдди. – Понимаете, мы не знаем в точности, каков будет круг его обязанностей, но, несомненно, это будет что-нибудь поважнее заточки карандашей, замены ленты в пишущей машинке и выискивания в словарях трудных слов, в написании которых сомневается даже писатель! Я рассматриваю эту работу как возможность приобретения ценного опыта, чем бы эта работа ни обернулась в реальности.
Водитель грузовика, внезапно исполнившись благодарности за ту работу, которая у него есть, сказал:
– Удачи тебе, парень.
В последнюю минуту, перед самой посадкой Эдди на паром, его отец метнулся к машине, а потом назад.
– Чуть не забыл! – крикнул он, протягивая Эдди толстый конверт, перехваченный резиновой лентой, и пакет, по размеру и мягкости, возможно, содержавший хлеб. Упаковка была подарочная, но что-то смяло ее на заднем сиденье машины, и подарок этот выглядел заброшенным, ненужным.
– Это для малышки – мы с мамой подумали и об этом, – сказал Мятный.
– Какой малышки? – спросил Эдди.
Он прижал конверт и подарок к груди подбородком, потому что его руки были заняты тяжелой дорожной сумкой и более легким, меньшего размера чемоданом. Так он и поднимался на борт.
– У Коулов есть маленькая девочка, ей, кажется, года четыре! – прокричал Мятный.
Громыхали