Артур толковал Виталику о социальной роли технологий, об аспектах их развития, о тенденциях и проблемах так, будто у него самого проблем не было. А у него они как раз были. Он старался забыть о них. Совсем другого рода проблемы – личные. Он хотел уйти от них. Но они стояли на первом плане. И имя им было – Людочка.
Людочка… она – как электрон, который перешел на дальнюю орбиту: атом еще существует, но уже в критическом состоянии. Еще один квант внешнего воздействия, и электрон оторвется.
Вначале у нее наступил период лихорадочных сомнений. Артур отмечал то ее порывистость, то внезапное торможение, редкие всплески страсти на фоне постоянной замкнутости. Он делал шаг навстречу, она отстранялась. У нее появилось отчуждение. Ну, и как ему с этим справиться? Под машину попасть или стать долларовым миллионером? Когда дело касалось его лично, он не брался выигрывать у судьбы, он молча переживал.
Людочка пребывала в нерешительности.
– Только бы пережить эту зиму! – повторяла она.
Ей казалось, что лето все расставит по своим местам, что оно горячим солнцем, длинными деньками, запахом левкоев развеет зимний сумрак забот и тревог. Скорее бы вернуться в лето из зимы, как из ссылки. Летом придут каникулы и созреют умные мысли. Споткнувшаяся было жизнь вновь потечет, как кинофильм.
Но в Москве пахло сырым снегом, и в небе на северо-западе матово повисла комета Хейла-Бопа. За полночь то там, то здесь подавали голоса поставленные на сигнализацию машины. Як писни спивают…
Ей снился Артур. Лето, еще светло, они лежат рядом, укрытые только одним законом единства и борьбы противоположностей. Артур совсем близко, так близко, что ей трудно устоять, но рассудок останавливает ее.
– Нет, не сегодня, – шепчет она. – Никак не сегодня.
– А когда?
– Завтра. Давай завтра. Завтра я буду, как шелк. Вот увидишь.
– И будешь?..
– Да, все, что пожелаешь.
– И?..
– Да, да, да.
Бродящие во сне мысли заставляют ее уже в реальности прильнуть к Артуру. Тот, путая сон с явью, дарит ей чудесную виртуальную реальность или реальную виртуальность, восторг в полусне. И ее сонные мысли обретают форму здесь и сейчас, будто уже наступило предвкушаемое «завтра» и ожидаемое лето.
Днем она чувствовала, что в ней зреет беспокойство, расцветает раздражение и желание перемен. Профессия влияет на характер. За годы преподавательской работы она стала тверже, трезвее, в ней проснулось самолюбие. Работая со студентами, она привыкла к тому, что ее слово – закон, что студенты любят или побаиваются ее, а если и дерзят, то скорей для того, чтобы добиться ее внимания.
Ее знакомый профессор с кафедры физики твердого тела, тот, которого когда-то приметил Артур, давно сменил дубленку на утепленную куртку, а ондатровую ушанку – на черную вязаную шапочку-презерватив. Он называет Людочкины порывы сменой вех.
– Тэмпора мутантур, – говорит он, – эт нос мутамур ин иллис. Времена меняются, и мы меняемся