успокаивал себя Артур. – Когда-нибудь все образуется. В жизни каждая фраза кончается многоточием. Но это не смертельно. Только смерть ставит точку. Все может вернуться, все можно исправить, а если не сложится – значит, так тому и быть…
А может, и смерть не ставит точку? Не знаю. Я бы предпочел ясность. Лучше бы уж ставила. Вот эта неопределенность – хуже всего! В жизни – неопределенность, и на тебе – в смерти тоже неопределенность! Что там, за гранью? Зеленая страна вечной охоты или темные казематы? Прозрачные родники и вечное лето или дикая теснота напуганных и агрессивных душ?
Здесь, конечно, не всегда сладко, иногда – даже очень горько. Жизнь прекрасна и ужасна одновременно, но она конечна. Что, если смерть сулит ужас без конца?!
Увидим ли мы после смерти тех, кто был нам дорог здесь? Сможем ли прийти на помощь, если они в беде? Или там каждый сам за себя?
Нам остается только мужественно смотреть в глаза и жизни и смерти. Вот и все наше оружие! Мужественно и, вероятно, глупо. Мы держим в руке шпагу, но не знаем, какое оружие у них. Гамлет сражался с Лаэртом, не зная, что у Лаэрта шпага с отравленным клинком.
Ясно одно: мы, несмотря ни на что, любим жизнь, а она нас – не очень, и мы не любим смерть, а она нас любит, очень любит. Верно и не требуя взаимности».
Вот так, строя догадки, Артур шел, погрузившись в весну, как в теплую ванну. Как всегда бывает весной, было рассветно и горизонтно и немного тревожно. И будущее, как флаг, полоскалось впереди на ветру.
Нам скажут: нет ли здесь банальности? Возможно!
Но банальность – это единственная вещь на свете, которая по праву претендует на то, чтобы именоваться истиной.
Часть вторая
Антитеза
1. Старая площадь
Комплекс зданий на Старой площади, где раньше размещался аппарат ЦК КПСС, где по ковровым дорожкам, сообразно обстоятельствам, осанисто передвигались или, торопясь, семенили вожди и члены Политбюро, где работали Андропов и Суслов, Горбачев и Яковлев, этот комплекс зданий теперь занимала постперестроечная элита – администрация президента, – некое подобие той, старой, руководящей и направляющей. Раньше, например, вот тут находился комитет партийного контроля, теперь, пожалуйста, находится контрольное управление президента. На нем мы и задержимся ненадолго.
Здесь, в кабинете с высокими потолками, прохаживался невысокий худощавый человек. Он снял пиджак и, сунув руки в карманы брюк, изредка останавливался у окна. Снаружи зарядил обычный московский дождь, казалось, ему не будет конца. Холодные мокрые крыши не оставляли никакой надежды на лучшие времена.
Когда в кабинет вошел гость, хозяин сделал несколько шагов ему навстречу. Рукопожатие его было стальным и заставляло вспомнить о существовании слесарных инструментов. Вообще, в нем чувствовалась ухватистая сила, притом что взгляд он опустил и сузил, как бы скромно потупившись.
Гость был полной противоположностью хозяина: дороден, рыхловат, с бородкой и в клетчатом пиджаке. Добродушен, но с цепким взглядом. А рука – мягкая котлетка.
Хозяин расположился за столом, пригласив гостя присесть.