Большой космос (сборник). Дэн Шорин

и улетел к одной из обозначенных на карте звёзд, – сообщил Мурзик упавшим голосом.

      – Но как ему это удалось?

      – Вначале было Слово, – вздохнула Инга, запоздало осознав происшедшее. – Нужно было просто вербально произнести название звезды, куда мы хотим лететь, вместо того, чтобы как идиоты тыкать в него пальцами. И корабль отвёз бы нас туда, куда бы мы ни пожелали.

      – Но откуда название звёзд знает питекантроп? – ошеломлённо спросил Константин.

      – Он его не знает. Он его придумал, – ответила Инга.

      По эту сторону Стикса

      Смерть – это наши силы,

      это наш труд и пот.

      Смерть – это наши жилы,

      наша душа и плоть.

      Мы больше на холм не выйдем,

      в наших домах огни.

      Это не мы их не видим –

      нас не видят они.

Иосиф Бродский

      1

      Звёзды впрыгивали в объемлющую черноту пространства. Это напоминало субсветовую сварку, когда шальные фотоны вылетают из накопителя и, вспыхивая, отпечатываются на сетчатке. Если резко встряхнуть головой, точки превращались в тоненькие полоски. Космос жил своей жизнью. Было время, когда люди не понимали, что космос – лучший друг человека. Пустота пугала древних, отнимала у них силы, вытягивала энергию. А потом человек научился жить в пространстве. И стал свободен.

      Пётр улыбнулся и перевёл взгляд на огромную тушу корабля, визуально казавшуюся больше планеты. Петру нравилась эта картина, нравилось ощущать себя одним из элементов этого величия. Транспорт галактического класса «Евразия» сам по себе не был маленьким – с поверхности планеты он выглядел крупнее звёзд первой величины. Но сейчас, когда Пётр скользил по мононити от ближайшей точки Ла-Гранджа, транспорт казался титаническим китом, попавшим в паутину космических лифтов. Внутренняя подсветка мононитей слабо мерцала на фоне бесконечного космоса. Когда три четверти пути были позади, Пётр переключил ложе на торможение. Слегка тряхнуло. Более опытные товарищи зачастую начинали торможение на четырёх пятых, но Пётр не любил выпендриваться. Лишние полчаса ничего не решат, а головная боль после перегрузки бывает всегда. Когда туша «Евразии» ударила Поля по ногам, он легко спрыгнул с ложа и шустро выскочил за красный круг, обозначающий начало мононити.