как же?
– Где?
– Где ж ему быть, как не в реке?
– В этой?
– А – что? Река достойная.
«Актер», – думал Клим, прислушиваясь.
– Вы, господин, в женском не нуждаетесь? Тут – солдатка…
– Вроде сома?
– Очень тоскует…
«Варавка – прав, это – опасный человек», – решил Самгин.
Дома, распорядясь, чтоб прислуга подала ужин и ложилась спать, Самгин вышел на террасу, посмотрел на реку, на золотые пятна света из окон дачи Телепневой. Хотелось пойти туда, а – нельзя, покуда не придет таинственная дама или барышня.
«У меня нет воли. Нужно было отказать ему».
Ожидая шороха шагов по песку и хвое, Клим пытался представить, как беседует Лидия с Туробоевым, Макаровым. Лютов, должно быть, прошел туда. Далеко где-то гудел гром. Доплыли разорванные звуки пианино. В облаках, за рекою, пряталась луна, изредка освещая луга мутноватым светом. Клим Самгин, прождав нежеланную гостью до полуночи, с треском закрыл дверь и лег спать, озлобленно думая, что Лютов, может быть, не пошел к невесте, а приятно проводит время в лесу с этой не умеющей улыбаться женщиной. И может быть, он все это выдумал – о каких-то «народоправцах», о типографии, арестах.
«Все – гораздо проще: это было последнее свидание».
С этим он и уснул, а утром его разбудил свист ветра, сухо шумели сосны за окном, тревожно шелестели березы; на синеватом полотнище реки узорно курчавились маленькие волнишки. Из-за реки плыла густо-синяя туча, ветер обрывал ее край, пышные клочья быстро неслись над рекою, поглаживая ее дымными тенями. В купальне кричала Алина. Когда Самгин вымылся, оделся и сел к столу завтракать – вдруг хлынул ливень, а через минуту вошел Макаров, стряхивая с волос капли дождя.
– Где же Владимир? – озабоченно спросил он. – Спать он не ложился, постель не смята.
Усмехаясь, Клим подбирал слова поострее, хотелось сказать о Лютове что-то очень злое, но он не успел сделать этого – вбежала Алина.
– Клим, скорее – кофе!
Мокрое платье так прилипло к ее телу, что она была точно голая; она брызгала водою, отжимая волосы, и кричала:
– Сумасшедшая Лидка бросилась ко мне за платьем, и ее убьет громом…
– Лютов был у вас вечером? – угрюмо спросил Макаров.
Стоя перед зеркалом, Алина развела руками.
– Ну, вот! Жених – пропал, а у меня будет насморк и бронхит. Клим, не смей смотреть на меня бесстыжими глазами!
– Вчера хромой приглашал Лютова на мельницу, – сказал Клим девушке, – она уже сидела у стола, торопливо отхлебывая кофе, обжигаясь и шипя, а Макаров, поставив недопитый стакан, подошел к двери на террасу и, стоя там, тихонько засвистал.
– Я простужусь? – серьезно спросила Алина.
Вошел Туробоев, окинул ее измеряющим взглядом, исчез, снова явился и, набросив на плечи ее пыльник свой, сказал:
– Хороший дождь, на урожай.
Сверкали молнии, бил гром,