в преувеличении сил противника обвинить, но и в паникерстве. А это сам знаешь чем грозит, пусть и на фронте. Понял меня? А так – надеюсь на тебя, учти. Связь всю проверил?
– Все на месте, товарищ полковник.
– За тобой Малых дивизион поставил. Свяжись с ним, договорись о взаимодействии против танков. Петр Никифорович, – позвал Гришин подошедшего Канцедала, – я к Малыху, а ты давай к Смолину. Дорогу не забыл? И завтра будь там.
Фигуры Гришина и Канцедала исчезли в темноте.
Сгущалась июльская ночь, короткая, но темная…
– Товарищ капитан, – услышал Шапошников тихий голос сзади.
– Степанцев? Где сейчас ваши люди? Давайте их всех сюда поближе к штабу, и без моего приказа никуда, и сам чтобы под рукой был. И смотри за хозяйством Татаринова.
Лейтенант Александр Степанцев был командиром химического взвода полка. Немолодой, семейный, небольшого роста, но крепкий, очень подвижный. В полк он был призван в мае, но и за столь недолгое время успел показать себя как хороший организатор. До этого Степанцеву довелось повоевать на финском фронте, участвовал он и в походе в Западную Белоруссию – словом, человек был с опытом, к тому же серьезный и грамотный. На гражданке был на комсомольской и хозяйственной работе, инструктором райкома партии. Взвод свой сумел сколотить и подготовить на редкость быстро. И взвод силы был немалой: пятьдесят человек. Перед самой войной Степанцев был назначен и начхимом полка, благо должность была свободной.
«В случае чего, будет на кого опереться в трудную минуту», – думал о нем Шапошников. Многолетний армейский опыт научил Шапошникова, что лучшей опорой всегда будут те, кого знаешь лично, а не только по службе. Со Степанцевым они были к тому же земляки, а одно это значило много. Как сложится завтрашний день, можно было только гадать, но из головы у него не выходили эти триста танков, о которых доложил ему Шажок.
Когда Шапошников вернулся в блиндаж, полковник Малинов работал над картой, Васильчиков и Наумов о чем-то тихо переговаривались.
– Дай-ка Леоненко, – тронул Шапошников за плечо связиста.
Боец покрутил ручку аппарата, подал трубку.
– Как там у тебя? – спросил Шапошников.
– Тихо. И ни черта не видно, – ответил Леоненко. – Выслал взвод в направлении села, в охранение. Немцев не слышно. С час назад, правда, слышался шум мотора, но не разобрать было – танк или машина.
– Дозоры проверь и поспи часок.
В батальонах Московского и Горбунова тоже было тихо. Уже кончая разговор с Горбуновым, Шапошников вдруг услышал, как в связь вступил кто-то посторонний.
«Немец! – ожгла мысль. – Что он говорит?»
– Савин, Чайко, – выйдя из блиндажа, негромко окликнул Шапошников бойцов комендантского взвода. – Быстро по линии к Горбунову. И тихо: диверсант на ней сидит. Взять живым.
Минут через десять красноармейцы привели к Шапошникову рослого парня в новом штатском костюме. На шум из блиндажа вышел Васильчиков:
– Что случилось, Александр