был недосягаем для его сильных и ловких рук, но проницательные немигающие глаза Холмса видели тюремщика насквозь.
Капрал кавалерии
В камере пленника, спал ли он или бодрствовал, сутки напролет попеременно несли вахту два человека. Каждый из них проводил на посту два дня, а затем две ночи подряд. Ночью они дремали на деревянном стуле, уверенные, что от посаженного на цепь узника их отделяет безопасное расстояние.
Сыщик выяснил, что фамилия первого караульного – Креллин. Это был высокий сильный человек с выступающей нижней челюстью, темной шевелюрой, напоминающей старинный придворный парик, и звериным коварством во взгляде. Казалось, с его лица не сходит скептическая усмешка. На самом же деле эта особенность объяснялась исключительно кривизной рта. Креллин мог смеяться, но никогда не улыбался.
Второй надзиратель был менее плотного сложения. Солнце окрасило его скулы насыщенным багровым цветом, а обтягивающая их кожа так лоснилась, будто он только что вынырнул из котла с кипящей водой. Холмс слышал, как его окликают: «Мак». На первый взгляд этот субтильный тип казался безобиднее своего напарника, и Холмс решил испытать свой план на нем. Необязательно было одерживать победу над всеми тюремщиками: вполне хватило бы и одного.
Однажды мой друг заметил, что при помощи логики по единственной крошечной капле воды можно сделать вывод о существовании Ниагарского водопада или Атлантического океана, ни разу не увидев ни того ни другого. Теперь, зная лишь имя надзирателя, Холмс собирался проторить себе путь на свободу из камеры для висельников, охранявшейся строже всех темниц мира. Решение подобной задачи казалось настолько невероятным, что даже Милвертон не посчитал необходимым принять на этот случай дополнительные меры предосторожности.
С момента, когда дневной страж входил в камеру, и вплоть до секунды, когда он покидал ее при наступлении темноты, Холмс сидел, скрестив ноги, неподвижный, как идол, и буравил взглядом лицо тюремщика. Тот не знал, куда деваться; мысли его рассыпа́лись, будто кегли, под всевидящим взором этих ястребиных глаз. Я сам не раз становился свидетелем того, как подобным образом мой друг выводил на чистую воду опытных мошенников и закоренелых негодяев в какие-нибудь полминуты. Никто не мог дольше выдерживать это испытание. Некоторые, такие как профессор Мориарти, смеялись, но внутри их жег огонь. Трудно описать ощущения человека, которому пришлось бы гореть в этом пламени много часов кряду.
Сперва Креллин в ответ злобно зыркнул на Холмса. Затем прорычал какую-то угрозу и отвернулся, притворившись, будто дело улажено. Но о покое ему пришлось забыть. Несмотря на оковы, гениальный детектив проникал в потаенные глубины темной души своего тюремщика. И все-таки Холмс напрасно потратил время в поединке с Креллином. Тот ежился, но не уступал. Он получил милвертоновский шиллинг и теперь должен был делать то, что ему велено. Выдержав час, охранник пригрозил пустить в ход свои тяжелые кулаки,