он с умилением. – Тверд в вере православной, не то что цари и патриархи цареградские. Не склонил его ни папа Евгений, ни папист богомерзкий Исидор…»
И вот опять словно сны и видения пошли пред очами владыки. Видит он себя после избрания в митрополиты всея Руси в самом Цареграде. Вот в роскошном дворце он каменном, где иконы и картины святые и красками по стенам и потолку писаны и из малых разноцветных камешков дивно составлены, а очи у всех святых, как живые, глядят и, когда идешь, вслед тебе смотрят неотрывно. Царя грецкого видит в багрянице пышной, в короне и золоте, и царицу, княжну бывшую, сестру князя Василия, Анну Васильевну. Ласковы они, и патриарх цареградский тут во воем облачении, и тоже ласков, как греки умеют, когда им надобно это.
– Верил им, – шепчет Иона, – а не ведал тогда, что в латыньство поганое они уж склонялись и веру свою предать готовы уж были…
Помнит владыка всю горечь свою, когда царь и патриарх, отпуская его с честью, говорили с лицемерием великим:
– Жалеем, что, ускорив поставить митрополитом русским грека Исидора, тебя, русского, не утвердили. Но пред Богом тебе обещаем митрополию русскую, как токмо она опразнится…
Знал теперь Иона, что царь и патриарх к восьмому еретическому собору тогда готовились, к папе Евгению склонялись, помощи его искали против турок…
«Но не помог им Господь, – думает владыка, – не постигли они разумом своим человеческим разума Божия; не постигли, что волею Божию кругом их творится…»
Владыка отнял руку от глаз и оглядел трапезную.
– Подремли, владыко, – сказал ему отец Иоиль, – подремли еще, а то и очей сомкнуть не успел, как сызнова бодрствуешь. Устал ты от пути трудного…
Улыбнулся владыка и молвил приветливо попику:
– Не дремал аз, отец Иоиль, а Царьград нечаянно вспомнил. И ты бывал там, знаешь град сей. Не нужны нам неверные греки, яко папист Исидор. Нужны нам свои епископы, русские, дабы отечество их тут, у нас на Руси было, а не в Царьграде, дабы русским, а не грецким государям помочь от них была.
Умилился попик и громко воскликнул:
– Истинно, владыко! Токмо не одни епископы русские надобны, но и патриарх московской и всея Руси!
Улыбнулся владыка радостно, когда братья Ряполовские с Оболенским Василием Ивановичем входили в трапезную. Поклонясь земно, стали они строго и чинно, важное дело творя и ответ свой перед отечеством помня. Встал и владыка, встали княжичи и все прочие. Выступил вперед князь Иван Иванович, как старший брат, и, владыке опять поклонясь, сказал:
– Верим тобе, нареченному митрополиту нашему. Как попам и епископам глава ты единая, так и князь московской у нас на Руси единая глава над всеми князьями. Знай посему, хотим мы злодея Шемяку, вора пред государем своим, согнать со стола московского. Верим тобе, владыко. Завтра после заутрени возьми на епитрахиль княжичей. За них твой ответ пред нами и Господом. Мы же поедем с тобой,