а номер дивизии тебе неизвестен? Кто поверит? А еще говоришь: «Всей душой к вам».
– Ну хорошо. Скажу. Тринадцатая донская. Генерала Толкушкина.
– А корпус?.. Да говори, говори! Это проверка тебе. Думаешь, мы не знаем, в какой корпус ваша Тринадцатая дивизия входит? Дивизия! Не иголка же в сене.
– Генерала Мамонтова, Четвертый конный.
– Вот это другое дело. А то крутишь-крутишь. Не видать, что ли?.. Штаб корпуса, куда тебя грозился командир полка отправить, где стоит? Тоже будешь крутить?
– Разве я кручу? В Березовке… Я вам всю правду…
Из допроса в штабе полка:
– …Вы сказали, что штаб корпуса расположен в Березовке?
– Так и есть. Когда мы только-только на хутор пришли, слышу, командир полка приказывает: «Послать курьера в Березовку, в штаб корпуса». У меня сестра в том селе замужем, вот и запомнилось.
– Ваша сотня пришла на хутор, и вас сразу арестовали?
– Никак нет. Это уже утром было. «Откуда у тебя, спрашивают, – большевистская газета? Кто тебе ее дал? Кому ты ее из казаков читал? Не хочешь сказать? Под арест!» А газету-то не отобрали. В кисете моем осталась. Я ее сразу под стреху в сарае спрятал. Думаю: «Теперь пойди докажи». На следующий день выводят: «Одумался?» Молчу. «Ах так! Мы тебя, подлеца, расстреляем. Такой-то на тебя показал и такой-то». Не пропадать же! За ночь стенку руками подрыл – вот, смотрите, кожа ободрана…
– Сегодня четвертое августа. Вчера весь день вы шли к линии фронта.
– Быстрей-то, по лесам хоронясь, разве пройдешь? Даль такая! Верст сорок, не меньше.
– До того двое суток находились под арестом. Значит, курьера в Березовку командир вашего полка посылал четверо суток назад, то есть тридцать первого июля.
– Так точно. Мы только на хутор пришли. Еще кони не расседланы были.
– Как объяснить тогда, что, вопреки вашим показаниям на допросе в штабе батальона и вот здесь, сейчас, на самом-то деле, как нам совершенно точно известно, штаб Четвертого конного корпуса стоит в Березовке лишь с позавчерашнего дня?
– Как с позавчерашнего? Не может с позавчерашнего! Вы, товарищи, подозреваете? Я всей душой. Да что же вы?
– Снимите правый ботинок.
– Товарищи? Как это понять? Вот и статья в газете… И приказ Реввоенсовета вашего был: с пленными обращаться как с братьями. Другое дело – казаки. Разденут, разуют – и в балку… Я даже не пленный, я по своей воле к вам.
– Держите его. Дайте ботинок. Что это?..
В избе, где шел допрос, находилось тогда шесть человек. Этот задержанный, четверо красноармейцев и политком 356-го полка, приземистый широкоплечий мужчина лет тридцати, в кожаной тужурке и кожаной фуражке с красной звездой на околыше. И вот он-то поднес к глазам задержанного вынутый из металлического зажима листок:
– Что это?
– Не знаю, – лицо задержанного заблестело от мелких капель пота. – Поверьте… честное слово…
Тут же, высвободив руку, он выхватил этот листок, сунул в рот и начал жевать.
Его сбили с ног, стали душить. Он мычал, извивался, бился