и соль
Четвертое сентября – день сожалений
Когда прозвенел звонок, Вета просто сидела на месте. Она истратила весь свой запас слов и уговоров, сердитых возгласов и упреков. Она молчала, только барабанила ручкой по листку ежедневника, а класс жил насыщенной и яркой жизнью.
Кто-то перебрасывался учебником, Вера опять отбирала у Марка свою кофту, Валера терзал листок хойи, оторванный Артом. Тот сражался с другом на стульях. Вздох вечернего ветра бродил по классу над всем этим.
Затрезвонило в коридоре, и они бросились наружу, шумя и перекрикивая друг друга. На полу остались валяться клочки бумаги и чья-то забытая тетрадь. Вета наклонилась, чтобы поднять ее. Безымянная. Бросила на стол.
Спина и плечи болели так, словно целый час она перетаскивала мешки с песком. В горле стало сухо и противно. Она слышала, что школьники имеют привычку проверять новых учителей, но то, что происходило на ее уроке, уже превысило всякие рамки розыгрыша.
Ненависть. Вот что пряталось за шутовскими кривляньями Арта, за надменным взглядом Веры. Ненависть скользнула в истеричном веселии всех остальных. Вета никак не могла избавиться от этого чувства – гнетущего, черного.
Она ушла в лаборантскую, чтобы глотнуть чуть теплой воды из чайника, но сухое горло по-прежнему болело.
– Они просто обижены за то, что ушла обожаемая Жаннетта, – сказала Вета, глядя на себя в зеркало. Блеклая помада стерлась, обнажая беззащитные обветренные губы. – Они успокоятся, и все станет хорошо.
Грохнул звонок, и в кабинете опять зашумели, задвигали стулья. У нее этим вечером в расписании стояла вся восьмая параллель. Глядя на себя в зеркало, Вета думала, выходить или нет. За окном кричали птицы. Если бы она могла спрыгнуть с подоконника прямо в клумбу на кленовой аллее и просто уйти.
Но она расправила плечи и вышла, нацепив на лицо безразличную улыбку.
– Здравствуйте, я ваш новый учитель биологии.
В ответ громко захохотали.
«Лучше бы не выходила», – мелькнуло в голове.
– А вы нам ничего не сделаете! – закричал на противной высокой ноте белобрысый паренек. – Двойки всему классу нельзя ставить. И вы даже не знаете, как нас зовут.
Через две минуты, когда муляж сердца пролетел у нее над головой и с размаху врезался в доску, Вета поняла, что ее восьмой «А» обошелся с ней очень нежно.
В перерыв она закрыла кабинет и ушла в другое крыло, в кабинет завуча, просто надеясь, что та до сих пор сидит над расписанием. В школе стояла тишина, не совершенная, нет, но в сравнении с тем, что творилось в коридорах утром, здесь разостлала свои пески настоящая пустыня.
Лилия стояла, уперевшись ладонями в стол, и разглядывала карандашные строчки одни поверх других. Числа в столбик и фамилии в десятки столбиков. Когда скрипнула дверь, она улыбнулась.
– Ну как?
Вета опустилась на стул и сжала зубы изо всех сил, потому что надетая перед уроком улыбка быстро сползала, а под веками собиралась противная влага.
– Что? – кашлянула завуч уже привычно, по-деловому.
– Все