проскальзывали разговоры о каком-то «завещании» Черненко якобы в пользу Гришина. Хотя такое «завещание» не обязательно оказало бы решающее влияние на избрание нового Генерального секретаря, оно, несомненно, затруднило бы выдвижение кандидатуры Горбачева, голоса могли расколоться. Как выяснилось позднее, никакого «завещания» не было.
Впрочем, чтобы не строить догадок, хочу опереться на объективные факты.
Дело в том, что в силу многолетней работы с Брежневым для Константина Устиновича такой человек, как Гришин, конечно же, был ближе по духу, чем Горбачев. И все-таки Черненко не встал на сторону Гришина, в ином случае, возможно, бы оставил какой-то документ. Этот аппаратный человек, которого никак нельзя было назвать политическим деятелем крупного масштаба, но от которого волею судеб зависел выбор нового Генерального секретаря, стоя на краю могилы, проявил сильные гражданские чувства, с большой ответственностью отнесся к выбору преемника, не поддался на обхаживания.
В еще большей степени это можно сказать о Громыко. Андрей Андреевич тоже был деятелем брежневской эпохи. Исходя из соображений личного порядка, ему было бы выгоднее увидеть на посту Генерального секретаря человека, более послушного, близкого по духу и возрасту, – это гарантировало бы престарелому министру иностранных дел еще несколько относительно спокойных лет. Однако Андрей Андреевич занял принципиально иную позицию и по сути дела предопределил избрание Горбачева. Но, видимо, сказалось и то, что он чувствовал настроение многих членов ЦК.
В равной степени сказанное относится и к Устинову, с которым у Горбачева сложились добрые отношения. Когда Михаил Сергеевич звонил министру обороны, то порой начинал разговор шутливой фразой:
– Здравствуйте, товарищ маршал! Какие у тебя будут указания по части сельского хозяйства?
Известно, Устинов был человеком крутым, порой жестким. Он мог сурово раскритиковать, зато не давал людей в обиду, умел постоять за толкового человека. Прекрасно знал оборонные отрасли, был лично знаком со многими ведущими конструкторами, учеными. На заводах Дмитрия Федоровича поминают добрым словом по сей день. Для меня этот человек являлся олицетворением того поколения, которое ковало победу и славу Отечества. Кстати, у нас установились с Дмитрием Федоровичем хорошие отношения. Однажды он сказал:
– Егор, ты наш, ты входишь в наш круг…
Какой «круг», что означает «наш», я не знал. Но твердо могу сказать: когда Устинов в декабре 1984 года скончался, нам очень недоставало его поддержки[3].
Говорю обо всем этом вот к чему.
Громыко, Устинова, Черненко, этих политиков прежнего поколения, можно упрекать во многом. Немалая доля их вины в том, что к началу восьмидесятых годов страна оказалась в предкризисном состоянии. Но в историческом плане политических деятелей необходимо оценивать непредвзято. Все они были людьми своего времени – с вытекающими из этого недостатками, но и определенными достоинствами. Наряду со справедливыми упреками