осекся на полуслове.
– Колдун! – взволнованно прошептал Бушкин, глядя поверх голов ротозеев, обступивших вольер с зебрами. – Честное слово! Это он!
– Где? – Кольцов стал тоже всматриваться в том же направлении, что и Бушкин.
– Честное слово! Я его видел!
– Может, показалось? – с сомнением спросил Кольцов. – Он ведь по правой дороге поехал. И потом: мы же на автомобиле. Как бы он успел?
– Да он это! Точно! Он еще вроде как рукой мне махнул, – и Бушкин внезапно бросился в толпу. Энергично работая локтями, он пробился сквозь людскую толчею на менее людное пространство. Кольцов пробирался следом за ним.
Выбравшись из толпы, Бушкин стал беспомощно оглядываться по сторонам.
– Вот здесь он был! Точно! Возле этой коновязи! Ну, не мог же я так обознаться! – убеждал он Кольцова. Затем взобрался на коновязь и стал сверху рыскать глазами поверх голов.
Фуражки, картузы, шапки, кепки, платки – и нигде ни одной папахи.
– Я сейчас! – крикнул Бушкин и побежал к воротам, где стояли с десяток подвод, линеек и, чуть на отшибе – их «фиат». Бушкин тщательно процедил взглядом оживленную площадь, но ни колдуна, ни его тачанки здесь не было.
Тогда он бросился к «фиату»:
– Вы этого, который на тачанке, в черной папахе здесь не видели? – тяжело дыша от бега, спросил он у пулеметчиков.
– Вроде никого такого не было. А что? Нужен? – ответил тот, что постарше.
– Да нет.
– Он же на Каланчак свернул.
Бушкин устало сел на подножку автомобиля, снял с себя шапку, вытер ею мокрое лицо.
Подошел Кольцов.
– Ничего не понимаю. Я ж его вот как вас сейчас видел, – сказал Бушкин.
– Ошибся. Бывает, – стал успокаивать его Кольцов. – Может, кто-то на него похожий. И вообще чего вы расстраиваетесь, Бушкин? Что нам до него?
– Не в том дело, – невпопад ответил Бушкин. – Мне его рожа жуть как не понравилась. Скривил ее и вот так рукой махнул. Он это был! Точно, он! – и, опустив глаза в землю, долго так сидел молча, потом с сомнением сказал: – Шут его знает, может, я и правда обознался?
Скрылись вдали белые строения Аскании-Новы. День был солнечный, и теплом, грязью лужицами в колеях напоминал весенний.
Дорога была непривычно пустынной. Насколько хватал глаз, нигде – никого, ни телеги, ни лошади.
– Нам бы поворот на Владимировку не проскочить, – озабоченно сказал шофер.
Кольцов промолчал. Пригретый солнцем, он придремывал.
Они внезапно выскочили из-за невысокого скифского кургана – человек двадцать всадников, а сзади них, не слишком поспешая, катила тачанка.
Всадники мчались галопом, горяча себя и коней, и что-то устрашающее выкрикивая, палили в небо из карабинов. Стали разделяться надвое, пытаясь с двух сторон обойти автомобиль.
Тачанка выбралась на дорогу из вязкой степной почвы и тоже прибавила скорость. Ездовой кнутом стегал лошадей.
– Что это они? – с беспокойством спросил шофёр,