по лесу, начинают собираться вокруг них, прикрикнул: – А ну, не толпитесь вокруг, свет не застите! Лучше быстренько разбредитесь, да трав пособирайте, которые раны заживляют да гной вытягивают!
Односельчане беспрекословно и с готовностью кинулись выполнять распоряжения Сидора, обычного мужика, которого еще вчера никто особо не замечал и не слушал.
Сидор перекрестился, прошептал короткую молитву и решительно распорол рясу на спине монаха. Сжав зубы так, что побелели скулы, он принялся кончиком ножа разрезать кожу на спине, чтобы извлечь зазубренный наконечник стрелы. Отец Серафим вскрикнул от боли, забился в руках державших его мужиков, но тут же потерял сознание, затих. Сидор нередко резал всякую живность: кур, гусей, да телят, но живого человека пластал ножом впервые в жизни. Если не считать, конечно, тех троих ордынцев, которых он зарубил своим топором два года назад, когда бился в ополчении на Засечной черте, на берегу Оки, да одного сегодняшнего, которого сперва сбил наземь дубиной, а потом заколол его же собственной саблей. Но рубить врага в бою – это одно, а так вот резать по живому человеку – совсем другое. Впрочем, Сидор был русским крестьянином. Более того, он еще был и русским ратником и действительно видел, как полковые лекари вырезали из его товарищей точно такие же стрелы. Природная смекалка, привычка к любой работе и золотые руки помогли ему справиться со сложнейшей задачей, и вскоре стрела с черным от крови наконечником была извлечена из раны. Сидор вначале хотел, было, отшвырнуть ее в сторону, но потом решил отдать отцу Серафиму, когда тот, даст Бог, выздоровеет.
Сжимая в окровавленных ладонях стрелу и нож, он утер рукавом пот со лба, поднял голову и, обратился к окружавшим его людям:
– Нашли, чем рану прикрыть?
Пожилая крестьянка, известная в их селе, как опытная травница, протянула ему пучок ярко-зеленых стебельков с продолговатыми овальными листиками и широкую полосу тонкого белого полотна, явно отодранного от подола рубахи какой-то молоденькой девицы, любящей красиво наряжаться.
С помощью травницы и еще двух женщин, имевших некоторый опыт врачевания, Сидор перевязал отца Серафима. Тот дышал слабо и неровно. Травница покачала головой:
– Нельзя ему в лесу с нами прятаться. Надобно его к лекарю, в город или в монастырь, причем как можно скорее.
Сидор кивнул:
– Верно. Сейчас соорудим носилки, да и отправимся всем миром в монастырь. Там и отцу Серафиму будет помощь, да и вам, бабоньки, с детишками и стариками – пропитание и защита. А мы с мужиками, коль придется врага отражать, на стены монастырские встанем, или в поле выйдем с ополчением. Наверняка возле монастыря большая рать собирается. Так что давайте, детей малых берите на руки, стариков – под руки, да и двинемся в путь не мешкая, чтобы святого отшельника, который нас всех от басурман спас, как можно скорее доставить под монастырский кров, к ученым монахам-врачевателям.
Лесная тропинка, прежде еле заметная и узкая, постепенно расширилась. Шедшие по ней люди зашагали