и нежно поцеловал руку спутницы. – Я, кажется, окончательно теряю голову. Ошеломляет не только ваша красота, Софи, но и редкое чувство достоинства.
Дом князя Орловского выглядел по-настоящему величественно. Это был старинный родовой особняк с привратниками, лакеями и газовыми фонарями вдоль длинной ограды.
Карета вкатилась прямо во двор, сразу несколько человек из прислуги помогли Соньке и князю спуститься на землю, проводили с поклонами до парадного входа.
Они поднялись на второй этаж, и перед взором Соньки открылась восхитительная красота княжеского дома.
– Надеюсь, вам здесь будет уютно, – бросил Орловский и громко позвал: – Афанасий! Куда ты пропал, сволочь?!
«Сволочь Афанасий», большой белобородый лакей, не спеша и с достоинством вышел из соседней комнаты, склонил голову.
– Слушаю, князь.
– А ты не слушай, а исполняй! Шампанское и все, что полагается по такому случаю!
– Слушаюсь.
Афанасий ушел. Орловский приблизился к Соньке, заглянул ей в глаза.
– Вы, сударыня, не ответили. Хорошо ли вам здесь?
– Вполне, – без всяких эмоций ответила девушка и опустилась в кресло. – Вы проживаете здесь один?
– Да, это мой дом. Родители, учитывая особенности моей гусарской службы, отделили меня. Мне здесь бывает скучно, изредка – весело. Но счастливо – впервые в жизни! Я в вас, сударыня, влюбился.
Гусар заставил Соньку встать, крепко прижал к себе.
– Вы слышите меня? Я люблю вас! И хочу это подтвердить сейчас, немедленно!
Девушка жестко и решительно отстранила его.
– Я могу говорить с вами откровенно?
– Только так! Прошу, излагайте.
– Я рассказала вам о погибшем женихе?
– Да, сударыня. И в этой связи еще раз примите мое сочувствие. Но жизнь, сударыня, продолжается. Вы же не собираетесь заточить себя в монастырь?
– Не собираюсь. Но я должна пребывать в трауре еще неделю. А к тому же…
– Что – к тому же?
– Я была верна своему избранному и по этой причине сохранила чистоту как душевную, так и плотскую.
– Боже… Боже мой! – Гусар рухнул на колени, обхватил девушку за талию, принялся страстно целовать платье, обувь. – Счастье… любовь… ошеломление… Я никому… слышите, никому не отдам вас! Мы пойдем под венец, как только закончится ваш траур! Ненаглядная моя!
За их спиной кто-то кашлянул – это был лакей Афанасий с подносом в руках.
– Что угодно, сволочь? – раздраженно бросил князь.
– Шампанское, ваше благородие.
– Оставь и пошел вон.
Лакей выполнил приказ: оставил на столе поднос и удалился.
Орловский разлил шампанское по бокалам, один из бокалов протянул девушке.
– Может, князь, вам достаточно? – осторожно поинтересовалась она.
– По-вашему, я пьян? – набычился гусар.
– В какой-то степени.
– Послушайте, мадемуазель… Как бы ни складывалась наша совместная жизнь,