Чай этот был кем-то подарен с рекомендацией, что у него уникальный вкус с ароматом тибетских трав. Грошев аромата не почувствовал, для него любой чай отдавал травой, необязательно тибетской, поэтому если он и пил его, то с молоком, а обычно глотал растворимый кофейный напиток – кружками, как пьют американцы. Бочковой, по выражению друга Кропалева, тоже человека одиноко живущего, но в пищевых пристрастиях взыскательного; он в своем блоге частенько описывает сравнительные качества различных продуктов и напитков, многие из которых Грошев не пробовал и не собирался. В частности, ни разу не ел суши и роллы, даже иногда этим хвастал, и все удивлялись: «Прямо-таки ни разу? Совсем?» – «Ни разу. Совсем».
Через полчаса сидели за столом. Лицо Юны, показавшееся, когда Грошев ее впервые увидел, серовато-бледным, сейчас чуть окрасилось румянцем, волосы распушились и стали похожи на шалаш из темного сена, надетый на голову. Бывает – свои волосы, а будто парик, вот у Юны именно так.
Все в ее лице было как-то нескладно и друг другу неподходяще. Тонкий и прямой нос уместен на удлиненном лице, а у Юны лицо равносторонне-треугольное, с остреньким подбородком; пухловатая и довольно красивая нижняя губа подошла бы капризной симпатичной блондиночке, но на этом знаменателе покоился тонкий числитель губы верхней, умаляя дробь красоты; в круглых глазах хороши были бы наивность и простодушие с долей стеснительности, а они смотрят со скукой рано созревшей мудрости, которую ничем не удивишь.
– Нравится? – спрашивает Грошев о яичнице и буженине, о чае.
– Да, нормально, – отвечает Юна.
– Извини, на десерт ничего. Я сладким не слишком увлекаюсь. Мед есть. Хочешь батон с медом?
– Не очень. А водки нет у вас? Я иногда немного… Как транквилизатор. Успокаивает.
Была водка у Грошева, полбутылки в холодильнике, и он охотно достал ее и налил Юне стопку. Ему понравилось, что у девушки обнаружилась слабость, недостаток: с людьми, у которых есть слабости и недостатки, всегда меньше церемоний.
– А вы? – спросила Юна.
– Мне еще работать.
– Чуть-чуть не вредно. Я же не алкоголичка, чтобы одна пить.
– Я иногда пью один, и я не алкоголик.
– Вы понятно, вы один живете. Тогда я не буду.
– Хорошо, выпью. Чуть-чуть.
И Грошев налил себе на донышко стопки, но под взглядом Юны добавил. И еще добавил. Не до края, но две трети получилось.
А эта барышня умеет мягко давить, подумал он, с ней нельзя расслабляться. Как, впрочем, и с любой особью женского пола.
– За встречу, – сказал Грошев.
Юна кивнула и выпила одним глотком. Без лихости, но и не делая вид, что для нее это исключительная редкость, очень просто и спокойно выпила и деловито заела куском буженины.
– Где учились, что закончили? – спросил Грошев.
– В школе, потом, после девятого, в педколледж поступила на льготный бюджет, знакомые матери помогли… Не закончила, правда.
– А что за фирма у вашего дяди, кем он хотел вас устроить?
– Понятия не имею. Я его никогда