мистер Дженкинс радостным шепотом, бросив на эсэсовцев настороженный взгляд, и выставил перед кельнером растопыренные пальцы: – Десять минут! Всего десять минут, потом будем ам-ам! Ферштейн?
Тот согласно кивнул и отошел к подозвавшим его штурмовикам.
– Уф-ф, наконец-то они убрались! – Англичанин вытер салфеткой вспотевший лоб. – Эти чернорубашечники меня нервируют! Сегодня трое таких же молодчиков остановили меня прямо на вокзале и ни с того ни с сего потребовали документы!
Представитель лондонской фирмы действительно был пунктуален по-королевски. Деловое совещание длилось ровно десять минут. Экспорт, рынок, литы[22], копченый угорь; налоги, фунты стерлингов, бочковая сельдь…
Мария переводила автоматически. Придирчиво следя за произношением, она почти не вникала в содержание переговоров. После заключения предварительной сделки готовые официальные бумаги были прочитаны на обоих языках, и мужчины поставили подписи.
– Льщу себя надеждой, что мы с вами еще встретимся за столом переговоров, – сказал мистер Дженкинс Хаиму, впихнув свою часть бумаг в папку. Весело подмигнул Марии: – Скука с нами, коммивояжерами, да? Говорим только о трех вещах: сбыт, сбыт и еще раз сбыт! Правда, не всегда в таком порядке, – он хохотнул, довольный своей шуткой. – Ах, служба, служба! Перефразируя Декарта: «Я продаю, следовательно, существую»! Первый контракт с плеч долой, завтра еще два в Шиффергезельшафте, и – гудбай, Любек! А теперь отдадимся прелестям здешней кухни!
Взгляд в меню заставил англичанина сокрушенно простонать:
– Цены! Какие несимпатичные цены! – Обшлага рубашки на воздетых вверх руках задрались, демонстрируя верхнюю часть запястий, густо поросшую белесым волосом. – Как в гринвичском «Трафальгаре»! Но «Трафальгар» о-ля-ля какой р-ресторан, – пропел он, грассируя, – а это – что? Забегаловка, – и щелкнул пальцами: – Бой! Гарсон! Герр обер, сюда!
Зеленый салат с мясом криля и тушенная в грушах грудинка выглядели очень аппетитно. Марии не доводилось бывать в ресторане, она и в хорошем кафе обедала всего однажды с подругами по случаю окончания училища. Но в «Пушкинке» ее обучили всему, чтобы не ударить в грязь лицом даже на королевском приеме.
Хаим взял себе фрукты и брусничный морс.
Мистер Дженкинс целиком отправлял в рот крохотные волованы с гусиным паштетом и, запивая их любекским бордо, продолжал болтать между мощными глотками:
– Дубовые бочки придают этому французскому вину восхитительный вкус! Надо будет отправить бочоночек к себе в Клапхэм[23]. А вы, мистер Готлиб? Вы что – совсем не едите и не пьете?
– Нет аппетита, – выдавил Хаим и вымученно улыбнулся. Лицо его посерело. Он, кажется, не очень хорошо себя чувствовал.
– А-а-а! Понимаю! Табу! Вера не позволяет, – англичанин понизил голос. – Ваши бегут из Германии. Страшно читать передовицы «Таймс», так и ждешь какого-нибудь военного