Но не сегодня. Сейчас некогда, спешу. В следующий раз.
Важное мероприятие ожидало участия Мариуса в тот день. Очередные деревенские похороны, а он никогда не пропускал похорон. Наслаждался неспешным, размеренным течением службы, торжественностью обстановки, музыкой, внимательно приглядывался к присутствующим женщинам, наряженным в лучшее, что у них было, и на высоких каблуках. Еще больше упивался, если хоронили его заклятого врага. Он называл это окончательной победой, видел подтверждение своей жизненной силы, живучести. Мариус прихватил меня за запястье, глянул на мои часы. Да-да, пора! С историями придется повременить.
Конечно, я испытывал некоторое разочарование. Провансалец-рассказчик нередко оказывается магистром словесной магии, профессором многозначительной паузы, волшебником рукоделия сюжета. А жесты, мимика, игра голосом… Самое банальное происшествие, тривиальнейший фрагмент быта превращается в его изложении в захватывающую драму. Он может увлекательно описать ежедневное путешествие от двери квартиры до ворот гаража, обнаружение осиного гнезда под крышей затмит открытие континента, а сворачивание шеи курице для супа вызовет у него куда больше эмоций, чем межплеменная резня в далекой Африке. Хороший рассказчик поднимал серую повседневность до уровня Comédie Française, и я забывал, что нахожусь в скромном деревенском баре.
В следующий раз я застал Мариуса на обочине в согбенной позе, взирающим в горловину бензобака… бензобачка своего скособоченного Mobylette и как будто беседующего с ним. Во всяком случае, он вдруг поднес к горловине ухо, вслушиваясь в какие-то таинственные шумы.
– Сух, как скала в июле, – сообщил он мне, усаживаясь рядом, на пассажирское сиденье. Но ведь я могу доставить его к гаражу, чтобы достать bidon горючего, поп? И могу угостить его стаканчиком, ибо утро выдалось утомительное. Как обычно, Мариус не допускал мысли, что у меня могут наличествовать и какие-то иные заботы, кроме как выполнять обязанности его персонального водителя.
Мы уселись в кафе, я спросил о его впечатлениях от последних похорон.
– Pas mal[18]. Старик Фернан. – Он постучал средним пальцем левой руки по правой ноздре. – Болтают тут, что он один из пяти мужей. Слыхал, конечно?
Я о пяти мужьях не слыхивал, и Мариус тут же призвал от моего имени официанта с графином вина. Графин прибыл, и история полилась вместе с вином. Мариус время от времени поглядывал на меня, чтобы убедиться, что я понимаю, или же чтобы подчеркнуть что-то из сказанного, но по большей части взгляд его блуждал где-то далеко, погружаясь в недра памяти.
По каким-то причинам, сказал Мариус, женщины и мясники часто испытывают взаимное влечение, сближаются больше, нежели того требует акт купли-продажи свиных отбивных или говяжьей вырезки. «И знаешь почему?» Вид мяса влияет… розовое, мокрое… И как оно, смачно так – шлеп! – на колоду. И – ха! – замах. У иной аж нутро замирает.