хочешь стать лучше.
– Это верно. Хочу.
– Так попробуй. Останься. Кто знает, вдруг тебе в результате удастся спасти несколько жизней? – Монца мягко коснулась левой рукой его груди. – Или направить меня на праведный путь? Тогда ты станешь хорошим и богатым одновременно.
– Что-то я уже не верю, что такое бывает.
– Помоги мне. Я должна это сделать… в память о брате.
– Вы так считаете? Мертвым все равно. Мстят ради себя самих.
– Значит, ради меня самой! – Она смягчила голос. – Могу я как-нибудь заставить тебя передумать?
Трясучка поморщился.
– Собираетесь бросить еще пятерку?
– Я не должна была так поступать. – Пытаясь найти верные слова, предложить верную сделку, Монца скользнула рукою по его груди вверх, очертила пальцем линию упрямого подбородка. – Ты этого не заслужил. Я потеряла брата… а он был для меня всем. Не хочу больше терять… никого…
Она сделала многозначительную паузу.
В глазах Трясучки появилось странное выражение. Отчасти сердитое, отчасти жаждущее, отчасти пристыженное. Долгое мгновение он стоял молча, и Монца чувствовала, как под рукой ее, которую она так и не убрала с его лица, поигрывает желвак.
– Десять тысяч, – сказал он наконец.
– Пять.
– Восемь.
– Договорились. – Она опустила руку. Встретилась с ним глазами. – Собирайся. Через час уезжаем.
– Ладно.
Из комнаты он вышел, не оглянувшись на нее, виновато потупившись.
Нелегко иметь дело с хорошими людьми. Чертовски дорого они обходятся…
III. Сипани
Вера в сверхъестественный источник зла не нужна; люди сами способны на любое злодейство.
Не прошло и двух недель, как, желая сравнять счет, явились мстители с другой стороны границы, повесили старика Дестора вместе с женой и сожгли мельницу. Еще через неделю отправились мстить его сыновья, и Монца, прихватив отцовский меч и хнычущего Бенну, пошла с ними. Радостно пошла, ибо вкус к фермерству она потеряла.
Расплатившись за мельника, они покинули долину и не останавливались в течение двух лет. К ним присоединились и другие люди, потерявшие работу, семьи, жилье. Вскоре они сами стали теми, кто жег чужие посевы, вламывался в чужие дома и забирал все, что находил. Вскоре они сами стали теми, кто вешал. Бенна быстро подрос и забыл, что такое милосердие. Могло ли быть иначе?.. Они мстили за убийства, потом за воровство, потом за махинации, потом за слухи о махинациях. Шла война, и нехватки в обидах, за которые требовалось отомстить, не было.
Как вдруг в конце лета Талин и Масселия заключили мир без всякого выигрыша для обеих сторон, кроме трупов. В долину приехал господин в плаще с золотой каймой с отрядом солдат и запретил репрессалии. Сыновья Дестора со товарищи разделили добычу и разошлись. Одни вернулись к тому, чем занимались до охватившего их безумия, другие ринулись с головой в безумие новое. Вкус Монцы к фермерству начал возрождаться.
Но дальше возвращения